Путч 1993 года: как это было на краешке России

Сентябрьско-октябрьские события 1993 года в Москве никак не всколыхнули Крайний Северо-Восток, в частности Чукотку, где я в это время служил в Представительстве президента РФ в должности специалиста-эксперта. Но стрельба в столице России всколыхнула местную власть до такой степени, что вся верхушка администрации Чукотки оказалась в командировках в самых отдаленных уголках тундры, морских портах, в центральных районах страны. Так оказалось, что в трех комнатах представительства я оказался один, и первый же телефонный разговор после первых выстрелов в Москве прозвучал так:

— Ну что, холуй ельцинский, жив еще? Скоро пристрелим…

— Вы бы представились, — вежливо попросил я, — я-то всем открыт.

— Представлюсь, представлюсь! — весело ответствовал молодой голос. — Потом!

Второй звонок пришел из Москвы. Мой шеф, полномочный представитель президента РФ Юрий Ерегин, сообщил, что находится в Москве в здании Администрации президента России, готов быть с Ельциным до конца (так и было), пожелал и мне твердости и верности. Я сразу же попытался созвониться с губернатором Чукотки Александром Назаровым, но телефон не отвечал. Попытка найти его в кабинете (мы находились в одном здании) тоже не увенчалась успехом. Он растворился. Снова звонок, и уже не молодой, а хриплый и злобный голос сообщил:

— Давай, демократ, мыль веревку, чтобы не больно висеть.

— Вася, это ты? — ляпнул я наугад, просто назвав первое попавшееся имя.

— Кто-кто? — удивился аноним и бросил трубку.

Я решительно вышел из дома власти и через три минуты оказался в здании милиции. Один из молодых чинов, кажется, лейтенант, с автоматом Калашникова наперевес, сразу же пропустил меня к заместителю начальника милиции (сам начальник срочно отбыл в командировку). Усталый и встревоженный капитан сказал так:

— Ни *** понять невозможно, мы, конечно, стоим за законную власть, за президента. Что вы-то хотите?

— Оружия, — просто сказал я.

Молча капитан выдвинул ящик стола, достал пистолет Макарова, сверху приложил снаряженную обойму и спросил:

— Пользоваться умеете?

— Семь лет на флоте! – лихо ответил я. — От матроса до старлея! Расписку в получении оружия писать?

Капитан разрешающе, мол, забирайте так, махнул рукой, схватил трубку задребезжавшего телефона и вскричал:

— Да, он здесь! Передам! — и уже обернувшись ко мне: Вас ждут на совещании в кабинете губернатора.

В просторном кабинете губернатора собралось человек 15, в основном замы, максимум главы отделов, было мрачно, но спокойно. Чиновники медленно, боясь ошибиться, говорили о том, что надо сохранять спокойствие, следить за событиями в Москве, ничего не предпринимать…

Я, чувствуя в кармане надежную тяжесть оружия, единственный, кто призвал защищать законную власть, то есть президента. Все промолчали, но никто и не возразил. Разошлись быстро, ничего конкретно не решив, никаких протоколов не написав.

Спустившись в буфет, я набрал бутербродов, воды и заперся один в представительстве, отправив домой и шофера, и секретаря-машинистку. Телевизор не выключал, пистолет положил перед собой на стол.

Видно, кто-то узнал, что представительство президента обитаемо, телефонные звонки пошли чередой. Были снова угрозы, но были и пожелания удачи и побед. Грозили в основном анонимно, поддерживали открыто. Один звонок поразил, так как прозвучал из далекого чукотского села Алькатваама. Пожилой охотник попросил посадить его на ближайший самолет в Москву, сказав, что карабин его заряжен и он готов защищать Ельцина. Москва не звонила вообще.

Телефонные разговоры напоминали волны прибоя, колеблющиеся от тех сообщений, что звучали в телесводках. Нажимали мятежники – угрозы нарастали, наступали правительственные войска – звучали обнадеживающие голоса. Без всякого преувеличения и фальши скажу: больше (и заметно) в эти дни и ночи все-таки было сторонников Бориса Ельцина.

Когда начался обстрел Белого дома, звонки словно отключились. Здесь, на Чукотке, а потом выяснилось, по всей России, воцарилась тревожная тишина. Почти все кабинеты в правительственном здании в Анадыре были закрыты. Кто-то прятался, где-то тайком выпивали. Честно работали бухгалтерия и буфет. Домой я не ушел, разница в восемь часовых поясов играла со мной в некую временную шутку: на Чукотке 3 часа ночи, а в столице уже 11 утра, разгар исторических событий. Выжидал и мой "Макаров". Но я был уверен: он так и останется в бездеятельном ожидании. Представить, что придется стрелять в кого-то из нашего северного братства, я не мог.

Когда стало ясно, что победа склонилась на сторону Бориса Ельцина, чудесным образом проявился начальник милиции. Он гордо показал мне знаменательный документ, где вице-президент РФ Александр Руцкой приказывал исполнять только его указания. Поперек текста чернели свежая подпись начальника милиции и фраза: "Не исполнять!"

По мере восстановления порядка в Москве заполнялись кабинеты нашего анадырского правительственного здания. На свои рабочие места вернулись все. В представительство президента шли чуть ли не семьями, кто-то даже кричал "ура". Вскоре пришли за пистолетом, очень вежливо напомнив, что он уже не нужен. С капитаном милиции мы даже обнялись. Все-таки он проявил смелость, отдав оружие без расписки. Через пару дней волшебным образом выяснилось, что все (!) чиновники поддерживали, конечно, Ельцина! И пили за его здоровье…