Два дня, которые могут потрясти Францию

Террористическая группировка ИГИЛ предсказуемо взяла на себя ответственность за теракт на Елисейских полях, в ходе которого был убит полицейский, еще двое получили ранения в перестрелке. Нападавший был уничтожен ответным огнем.

Казалось бы, что удивительного в произошедшем на фоне захлестнувшей Европу волны террора? Показательно, что совершен в очень "подходящее время" — первый тур президентских выборов во Франции состоится уже в это воскресенье, 23 апреля.

Один из кандидатов Франсуа Фийон уже призвал приостановить предвыборную кампанию и отменил намеченное на пятницу мероприятие, аналогично поступила лидер "Национального фронта" Марин Ле Пен.

Кончено, вряд ли дойдет до переноса выборов, а отмена мероприятий в последние дни перед голосованием на что-то повлияет. Тем не менее сам по себе теракт накануне дня голосования, когда неопределившиеся решают, за кого им голосовать, может существенно повлиять на результаты.

Наверное, не будет преувеличением, если сказать, что итог этих выборов для мира будет не менее важным, чем итог прошлогодних выборов в США. А может, даже и более важным, учитывая то, что американский "итог" пока надежд не оправдывает.

Действительно, эти выборы имеют важность сразу и для Франции, и для ЕС, и для всего мира. Для Франции это будет не просто выбор пути на ближайшие пять лет, который в последние десятилетия мало менялся, несмотря на смену лиц в Елисейском дворце. В этот раз вектор может развернуться в прямо противоположную сторону. Для Евросоюза их итог будет означать, останется ли Франция членом ЕС и сохранится ли ЕС в каком-либо виде. После референдума по Brexit уже понятно, что в нынешнем виде он не сохранится и что его ждут как минимум глубокие структурные реформы. Для мира французские выборы — это арена битвы глобалистов с антиглобалистами, продолжение американской кампании, а учитывая то, что Франция — одна из двух ключевых членов оплота глобализма в Европе — ЕС и что в США борьба националов с транснационалами еще не окончена, именно от исхода голосования во Франции будет во многом зависеть будущее мироустройства.

Стоит отметить, что президент Франции — это не церемониальная фигура. Это человек, который реально управляет страной, ее внешней политикой, заключает и разрывает союзы, инициирует вступление и выход из объединений, является главнокомандующим армией. Президент обладает весьма широкими полномочиями и внутри страны. Он может назначать и снимать премьер-министра, принимать решение о досрочном роспуске Национального собрания, назначать референдум и инициировать изменение Конституции. Кроме того, он обладает правом законодательной инициативы, его декреты и ордонансы— это самостоятельные нормативно-правовые акты, которые в регулировании отдельных сфер общественных отношений имеют то же значение, что и законы.

По сути, президент Франции — это тот, кто реально может определять будущее страны, в отличие от того же президента США, действия которого сильно скованы Конгрессом. Отвечая на вопрос, который у многих на устах, — может ли президент Франции вывести страну из состава ЕС — нет, не может. Но может инициировать референдум по этому вопросу, причем его легитимность будет несколько выше, чем у того же премьер-министра Великобритании, где голосуют за партии, у которой есть определенные лица, в то время как во Франции — голосуют за конкретного человека.

Что касается референдума о выходе Франции из ЕС, то это выглядело бы смешно и нелепо, если бы подобный референдум не состоялся ранее в Великобритании и не был бы успешен. И если бы провести такой же референдум не пообещала один из кандидатов на пост главы Пятой республики, причем кандидатов – фаворитов, которой пророчат как минимум прохождение во второй тур.

Ситуация во многом напоминает выборы 2002 года, когда во второй тур прошел отец нынешней главы "Национального фронта", основатель партии Жан-Мари Ле Пен. Он, конечно, проиграл, но именно противостояние с ним позволило победить изрядно растерявшему к тому моменту популярность у французского избирателя Жаку Шираку. На фоне страшного "нациста" Ле Пена всем уже надоевший Ширак выглядел едва ли не спасителем нации.

Кстати, точно такую же схему готовил к президентским выборам 2015 года Виктор Янукович. Он тоже хотел во втором туре "спарринговаться" с лидером неонацистов Тягнибоком, ибо любому другому неизбежно проигрывал бы. Впрочем, Янукович и до выборов не дотянул. Его отчасти сгубила та самая игра с неонацистами, которую он сам инициировал. Что, кстати, подтверждает, что страшный "нацист" Ле Пен оказался вовсе не таким страшным и вовсе и не "нацистом" в нашем понимании, а абсолютно "системным" европейским политиком.

Фото: Globallookpress

Впрочем, французам в 2002-м и этого показалось достаточно. Если в первом туре отрыв Ширака от Ле Пена-отца составил порядка трех процентов, то во втором он увеличился до шестидесяти пяти. Прием сработал на все сто, обыватели оказались слишком напуганы воображаемыми кадрами факельных шествий и концлагерей.

Понятно, что кому-то во Франции очень хотелось бы повторить этот сценарий уже с Ле Пен-дочерью. Кому-то – это уже не Олланду, который, трезво оценивая свои шансы, даже не стал позориться, выдвигая свою кандидатуру, как, впрочем, и не его преемнику на посту кандидата от правящей пока еще партии, который пока что замыкает пятерку лидеров и имеет ничтожные шансы для попадания во второй тур.

Кому-то – это, разумеется, реальным противникам Ле-Пен — Эммануэлю Макрону и Франсуа Фийону. Последний, хоть и сильно сдал свои позиции в результате скандала с фиктивным трудоустройством своей жены, все еще может рассчитывать на попадание во второй тур. Кстати, в последние дни его рейтинг даже показывает некоторый рост на фоне остановившихся рейтингов Макрона и Ле Пен.

Понятно, что каждому из них хотелось бы оказаться во втором туре с Ле Пен, учитывая, что, согласно всем опросам, любому из них Ле Пен во втором туре неизбежно проигрывает. Однако рассчитывать на то, что любому из них удастся повторить то, что так легко и изящно получилось 15 лет назад у Ширака, не приходится.

Марин Ле Пен — это не ее отец. Она здорово изменила имидж партии, которая практически полностью лишилась нацистского "душка", тянувшегося за ней со дня основания и ставшего аргументом против нее во всех дебатах и электоральных кампаниях. Для этого пришлось даже выгнать из партии ее основателя и родного отца. И это дало результаты. У Марин Ле Пен нет того отрицательного "шлейфа", который тянулся за Жаном-Мари. Конечно, противники "Национального фронта" будут до конца разыгрывать "нацистскую карту", пугая обывателей картинками из Освенцима, но это уже не работает.

Во-вторых, то, о чем говорит и к чему призывает Ле Пен, — реально востребовано во Франции. Собственно, это было востребовано и при ее отце. Заметьте, еще пятнадцать лет назад лидер НФ получает почти 17 процентов голосов. Почти столько же у его преследователя — лидера социалистов Лионеля Жоспена, почти 20 у Ширака. То есть это почти треть голосов французов. Несмотря на страшилки про газовые камеры и печи Освенцима. Это очень много!

А ведь тогда не было еще миграционного кризиса, Евросоюз не трещал по швам — напротив, он был на пике своего расцвета, еще далеко было до всемирного экономического кризиса, который поставил некоторые страны ЕС на грань выживания, заставив остальные содержать их, еще дальше было до санкционной войны с Россией и втягивания Франции в новую холодную войну и навязанную США оборонную стратегию (возвращение Франции в военные структуры НАТО произошло при президентстве Саркози в 2009 году).

Стоит отметить, что Жан-Мари Ле Пен свой путь к власти начал еще в 1974 году, постепенно улучшая результат с 0,74 % до 15 % в 1995-м и до выхода во второй тур в 2002-м. Конечно, тогдашний его успех был во многом вызван отсутствием во французской политике харизматичных и перспективных политиков, засильем опостылевших всяких Жаков Шираков, но он стал еще и частью общеевропейской тенденции усиления националистов.

Фото: Globallookpress

Повторюсь, прошло пятнадцать лет. С тех пор все вышеописанные тенденции только усилились, у населения появилась востребованность в реформах, которые обещает ультраправый кандидат, страх перед ультраправыми давно прошел. Ну, не то чтобы совсем прошел, но это уже не тот панический ужас, который успешно создавали пропагандистские СМИ лет 20 назад. Он уменьшался пропорционально росту проблем, решить которые мог только кандидат от ультраправых.

Вернее, она предлагала и предлагает такие решения. Кто-то может усомниться в том, как легко и просто у нее в программе все получается, кто-то может обвинить ее в популизме. Проблема в том, что население Франции давно ждет решения этих проблем и не видит даже попыток их решить на фоне нескончаемого потока обещаний кандидатов. За эти годы французы видели голлиста Ширака, еще более правого Саркози, левого Олланда — но не поменялось практически ничего. Это здорово подрывает веру избирателя и всегда льет воду на мельницу того самого популиста, предлагающего быстрые и радикальные способы решения. А что? А если вдруг? А может, все же дадим ему порулить? Чем черт не шутит?

Это касается не только миграционного кризиса, который лишь добавил очков ультраправым по всему Евросоюзу. Это касается системного кризиса в ЕС в целом. Так, в статье "Восхождение европейских ультраправых" в The New York Times в декабре прошлого года, помимо миграции, среди причин роста популярности правых называются замедление экономического роста и разочарование в Евросоюзе.

Во Франции как раз происходит именно эта глубокая апатия из-за невыполненных "пустых обещаний" действующих политиков, которые сменяют друг друга на протяжении десятилетий, но при этом меняются лишь лица и фамилии, но не меняется суть. Разочарование в этих политиках, среди которых и правые, и левые, и зеленые, и серо-буро-малиновые, приводит к разочарованию самой концепцией ЕС, изменить которую как раз предлагают ультраправые и ультралевые.

Фото: Depositphotos

Собственно, что объединяет эти, казалось бы, диаметрально противоположные силы? То, что и те, и другие являются антиглобалистами, видят в нынешней модели мироустройства, которой управляют транснациональные корпорации, корень проблем. Другой вопрос, что по ряду принципиальных моментов они расходятся, в том числе по вопросу мигрантов. В этом вопросе ультралевые как бы встают на позицию нынешних властей европейских стран, чем добавляют больше симпатий оппонентам из ультраправого лагеря. Достаточно вспомнить 90-е, когда сам по себе антиглобализм ассоциировался с левыми движениями. Сегодня эту тему полностью подмяли под себя ультраправые, которым миграционный кризис очень здорово подыграл.

Сегодня по всей Европе мейнстримовые партии предлагают, по сути, одно и то же, как и последнее десятилетие. Поэтому запрос на нечто новое, на некую альтернативу (не зря, кстати, немецкая правая партия так себя и назвала – "Альтернатива для Германии"). И ее представляют те, кто еще вчера считался политическими маргиналами.

Кстати, то же самое происходило в Америке, где именно по тем же причинам в ноябре прошлого года победил Дональд Трамп, в частности как альтернатива Клинтон, которая, было очевидно, что от Обамы отличается только полом и цветом кожи, в целом — как вызов глобализму.

Другой вопрос, что в Америке все оказалось не так просто, как некоторые думали, и новоизбранный президент оказался зажат в тиски своими противниками и противниками того курса, который он обещал. Однако, повторю, война глобализма и антиглобализма в США не только не закончена — она лишь разгорается. Даже если транснационалам удастся полностью подчинить Трампа, это будет победа над симптомами, а не над болезнью. Сам факт появления Трампа на политической сцене и поддержка его половиной американцев говорит о том, что противостояние будет только ужесточаться, сопротивление глобализации невозможно подавить, подавив одного конкретного человека, его олицетворяющего, пусть это даже президент США.

Фото: Globallookpress

Во Франции, повторю, все гораздо печальнее для транснационалов — там президента не так просто захомутать, и приход к власти Марин Ле Пен может вызвать серьезнейший политический катаклизм.

Понятно, что кто-то в лагере глобалистов может чувствовать эйфорию от победы в США и полагать, что они так же легко смогут стреножить и Ле Пен. Однако накал борьбы достиг того уровня, что лучше не рисковать. И вообще, всегда лучше не допустить возникновения пожара, чем потом тушить его.

Тем более что у президента Франции, в отличие от того же президента США, слишком много опасных для мироустройства полномочий, чтобы допускать к нему даже близко любого внесистемного политика.

Сама Ле Пен неоднократно говорила о предстоящих выборах как о решающей схватке патриотов и глобалистов. И это действительно так. Посмотрите, какая идет беспрецедентная грязная кампания. Все трое фаворитов ходят под обвинениями в финансовых махинациях, коррупции и растрате. На протяжении всей кампании мы видим больше не соревнования программ, а стирку грязного белья, причем уже замахнулись на святое для Франции — на перемывание косточек семьям кандидатов, чего ранее во Франции просто не позволяли.

При этом очевидно, что все силы глобалистов объединились вокруг фигуры Макрона, который, по данным опросов, незначительно опережает Ле Пен в первом туре и значительно — во втором. При том, что Ле Пен – потомственный политик, участвовала уже в прошлых президентских выборах, провела не одну парламентскую кампанию различных уровней. А Макрон — темная лошадка, взявшийся из ниоткуда.

Фото: Globallookpress

Кто такой Макрон? Откуда он вообще взялся?

Реально из ниоткуда, что для Франции - политический нонсенс.

Макрон ни разу не политик, он инвестиционный банкир, специалист по слияниям и поглощениям. Начинал трудовой путь с должности инспектора Министерства экономики. В процессе работы познакомился с влиятельными людьми из клана Ротшильдов, в итоге стал работать в Rothschild et Cie Banque, где всего за четыре года сделал головокружительную картеру до партнера банкира, за свои способности получил прозвище "финансовый Моцарт".

Очень быстро перспективный банкир попался на глаза президенту Олланду и вошел в его окружение, став заместителем генерального секретаря Елисейского дворца (по сути, главы администрации президента), а через два года — министром экономики, промышленности и цифровых технологий. На этом посту он отметился рядом неординарных и вызывающих инициатив, в том числе т. н. "Закона Макрона" — пакета ультралиберальных реформ, против которого встала даже правящая соцпартия, в итоге Олланду пришлось продавливать решение в обход парламента, пользуясь полномочиями, предоставленными статьей 49.3 Конституции, сам факт наличия которой до сих пор вызывает жаркие споры.

И вдруг неожиданно 6 апреля 2016 года объявляется о создании Макроном движения "Вперед!". Ни четкой идеологии, ни внятной программы, ничего. Даже узнаваемых лиц, кроме самого Макрона, чья популярность начала резко расти — нет. И вот, спустя год, Макрон становится главным фаворитом президентской гонки, обойдя ряд опытных и уважаемых ветеранов французской политики.

Фото: Globallookpress

Макрон, несмотря на то, что, по сути, является политическим "ничто", "темной лошадкой" и "мистером Икс", бешено популярен, его лицо везде на обложках глянцевых журналов, его романтическая амурная история с преподавательницей, чьей любви он добился, несмотря на все препоны, стала красивой французской сказкой, заставляющей домохозяек вздыхать не менее чувственно, чем от мыльных опер. А главное — кристально чист, ни в чем не замешан, не участвовал в каких-то скандалах, в которых не могли не участвовать все ветераны французской политики. Человек с идеальной биографией. Настолько идеальной, что совершенно не верится в ее реальность.

Впрочем, накануне выборов появилась первая трещина — сначала, в январе, Макрона обвинили в том, что в бытность министром он потратил 80 процентов средств, выделяемых на представительские расходы, на личные нужды, а в марте в отношении него было начато предварительное расследование по факту расходования бюджетных средств без проведения необходимых процедур — на свою избирательную кампанию.

Впрочем, спишем все это на особенности нынешнего электорального цикла, он просто-таки фонтанирует войной компроматов, и было бы странно, если бы собственной порции не удостоился каждый фаворит предвыборной гонки.

Я не страдаю конспирологией, но мне кажется, что этого человека с самого начала вела некая "путеводная звезда". И, скорее всего, у этой "звезды" даже есть конкретные имена.

Кто-то считает, что Макрон — это откровенный ставленник Ротшильдов. Впрочем, дело вовсе даже не в этом, хотя причастность к Ротшильдам, безусловно, укрепляет его позиции в качестве единого кандидата от глобалистов. Впрочем, иного-то у них нет.

Нет, есть, конечно, Франсуа Фийон, который до недавнего времени был главным фаворитом, обходящим Ле Пен во втором туре. Можно было поставить на него. Но Фийон оказался слишком невнятным. С одной стороны, считался потенциальным "другом" России, как и Трамп, призывал к отмене санкций, готов был спорить о статусе Крыма, критиковал Брюссель и считался даже евроскептиком (впрочем, это тоже давно стало менйстримом в Европе). С другой — не был готов на радикальные шаги, как Ле Пен, — признать Крым, в одностороннем порядке выйти из режима санкций и даже из Евросоюза.

Фото: Globallookpress

Ненадежный, в общем, товарищ. К тому же оказался замешан в финансовых скандалах со своей женой — такое смачное пятно на биографии.

Гораздо более перспективной фигурой оказался Макрон. Опыта у него минимум, не подкопаешься. К тому же умен, красив, богат — в общем, домохозяйки таких обожают.

Почему же Фийона не списали сразу со счетов, хотя, учитывая груз обвинений против него, его могли снять с дистанции в два счета?

Да потому, что он нужен именно для того, чтобы отнимать у Ле Пен голоса умеренно правых, которые выступают против диктата Брюсселя и Вашингтона и олицетворяющего его Макрона, но не готовы к столь радикальному переустройству Франции и всей Европы, что предлагает Ле Пен.

Недавно Фийон заявил, что, если во втором туре окажется Ле Пен, это будет значить, что "дела у Франции плохи". Иными словами, Фийон пытается сказать, что Ле Пен является "спойлером" для правых, в то время, как истинным "спойлером", по сути, является он сам, и задача его заключается не столько в победе над Макроном (мало кто сомневается, кто бы из этих двух ни победил, политика Франции принципиально не изменится, во всяком случае так, как если победит Ле Пен), сколько в недопущении Ле Пен даже до второго тура, в котором глобалисты рискуют потерять контроль над ситуацией, поэтому они и страхуются Фийоном.

Фото: Globallookpress

На первый взгляд, программа Фийона может показаться очень перспективной — именно в качестве "альтернативы", "третьего пути" между ультраеврооптимистом Макроном и ультраевроскептиком Ле Пен. Суть ее в том, что мы ничего радикально менять не будем, но мы и не будем безропотными овцами перед Брюсселем и Вашингтоном, будем отстаивать национальные интересы Франции. Вот Ле Пен постоянно говорит, что Евросоюз подорвал суверенитет Франции. Так кто ж спорит? Но это не значит, что если в доме крыша покосилась, то надо дом рушить.

Фийон выглядит эдаким умеренным реформатором. Кто знает, возможно, он и сможет получить голоса тех, кто устал жить по-старому, но боится радикальных перемен. С другой стороны, его программа двойственна и невнятна. Взять вопрос о взаимоотношениях с Россией.

Нет, конечно, Фийон изначально за их восстановление, снятие санкций и т.д. И про Крым он буквально вчера заявил, что бесполезно спорить с тем, что полуостров российский. Это уже серьезное заявление после его "полушагов" на дебатах, когда он что-то в своей манере невнятное мямлил про сочетаемость неприкосновенности границ и права народов на самоопределение, что-то там про Косово, вину Запада и т.д. Правда и сегодня он, словно испугавшись своей смелости, сразу откатил назад, добавив что-то про необходимость какой-то международной комиссии по Крыму.

Двояко по Крыму высказался и Макрон. На вопрос, готов ли он признать воссоединение Крыма с Россией в обмен на что-то, политик отвечает, что "это не на повестке дня".

То есть он просто уходит от вопроса, на который не хочет отвечать определенно. Поистине, странная позиция в то время, как кандидаты стараются перещеголять друг друга в непримиримости своей точки зрения, а общество стремительно поляризуется.

На этом фоне с двумя радикально противоположными заявлениями выступают с одной стороны Ле Пен, с другой — кандидат от социалистов Бенуа Амон.

Фото: Globallookpress

Амон является самым последовательным сторонником санкций против России, безоговорочного "возврата" Крыма" и т.д. По его словам, политика в отношении России должна быть более решительной.

"Перед нами агрессивный российский империализм. И по отношению к нему нам следует проявлять твёрдость, а вовсе не снисходительность", - заявил Амон в одном из интервью.

А вот позиция Марин Ле Пен — это уже притча во языцех. Крым имел полное право на отделение. Санкции против России — это глупость, самобичевание и потворство политике США, которая противоречит интересам всей Европы и особенно Франции. И если Европа этого не понимает, то Франции придется с ней попрощаться.

Так почему двое кандидатов заняли противоположные друг другу непримиримые позиции, в то время, как остальные опускают глаза, говорят подчас противоречащие своим же позициям вещи, придумывают обтекаемые фразы?

Все очень просто. Бенуа Амону нечего терять. От слова "совсем". Во второй тур он гарантированно не проходит. Его обошел даже лидер "Непокорившейся Франции" Жан-Люк Меланшон, с которым ему еще предстоит поделить голоса левого избирателя. Ему можно быть радикалом хотя бы для этого, чтобы окончательно застолбить за собой голоса "левых" еврооптимистов и глобалистов.

Ле Пен же быть самым радикалом из радикалов заставляет сама ее политическая платформа. Она радикальна во всем. Если Брюссель против дружбы с Россией, значит, надо дружить с Россией (еще раз для понимания тех, кто считает ее лучшим другом нашей страны, — она в первую очередь лучший друг Франции, как Трамп — лучший друг Америки, все остальные виды дружбы — ситуативны). Если Брюссель против Асада, значит, надо вести диалог только с Асадом. Если Брюссель навязывает мигрантов — надо отгородиться от Брюсселя и всей Европы границей (и тут Ле Пен, в отличие от других кандидатов, ни в чем не противоречит себе — темы миграции и ослабления власти Брюсселя были краеугольными камнями программы еще ее отца, они об этом уже больше 20 лет говорят, и если вчера это выглядело "нацизмом" и "маргинальщиной", то сегодня многие французы понимают, что иного варианта решить проблему не существует).

Фото: ТАСС

Ле Пен до предела повысила ставки. Она даже в Москву съездила и пообщалась с Путиным. Это реальный даже не вызов - плевок в лицо Брюсселю. После этого, после ее речи в Европарламенте, где она лично бросила вызов Меркель и ее "наместнику" Олланду, — у нее нет пути назад. Она действительно понимает, что Евросоюз разваливается, и готова не бежать от этой страшной реальности, а помочь поскорее и с минимальными для Франции жертвами демонтировать аварийное здание, чтобы сразу приступить к строительству нового.

Сегодня можно не сомневаться, что борьба развернется между Макроном и Ле Пен, и это борьба не личностей, а борьба идеологий и, едва ли не впервые в истории Пятой республики, борьба с неопределенным и совершенно непредсказуемым финалом, результатом которой могут стать самые радикальны потрясения со времен де Голля. Оно и не удивительно. Ведь эта борьба обусловлена глубинным кризисом существующей системы и политического уклада даже не Евросоюза, а всего мира, который стал однополярным после окончания Холодной войны и сегодня меняется на глазах.

Впрочем, я не стал бы совсем списывать со счетов того же Фиойна. Напомню, он последние дни показывает рост на фоне других фаворитов. Кроме него неожиданный рост показывает считающийся ультралевым Меланшон, которому еще предстоит посоревноваться с Амоном, но который уже сильно обошел его и дышит в спину Фийону.

Феномен Меланшона в буржуазной Франции, как и феномен Сандерса в США, — это вообще отдельная тема. Как я говорил выше, левые проиграли правым битву за право быть авангардом антиглобалистского движения, но это далеко не конец игры, возможно, мы увидим совершенно неожиданные изменения настроений не только европейцев, но и американцев.

Тем временем во Франции наступили те самые решающие дни, когда почти трети неопределившихся, согласно разным опросам, предстоит определиться.

Фото: Globallookpress

Все опросы тем не менее показывают, что во втором туре Ле Пен неизбежно проигрывает любому сопернику. Но я все же не стал бы верить опросам после истории с Трампом, который по всем опросам, по самой логике американского политического процесса не должен был победить. А он взял и победил. Вопреки логике и здравому смыслу.

И потом, все решится во втором туре, к которому соперники будут готовиться, что называется, по отдельной программе, уже не презентуя собственные идеи, а больше бичуя соперника. Важно также, как поведут себя остальные кандидаты, выбывшие из гонки, за кого они призовут голосовать своих избирателей. Так что два тура президентских выборов во Франции для кандидатов — это не как два раунда на ринге. Это как два отдельных боя, когда выиграв в первом, можно проиграть во втором, оставшись без заветного пояса. А можно проиграть в первом, но выиграть во втором.

Два дня, когда страна будет глотать валидол.

Два долгих, бесконечных дня, когда будет решаться будущее Франции.

У Ле Пен впервые появился реальный шанс взять реванш за себя, за отца, за всех евроскептиков, которых глобалисты пока, ломая клыки и когти, не пускают к власти любыми способами. За Трампа, который не оправдал надежд…