Неоконченный полет Александра Башлачева

В детстве я им зачитывался. Не только я. Мы даже в школе проводили башлачевские салоны, пели песни, обязательно повязав колокольчики на правую руку. Он был чем-то вроде Пушкина для его современников.
Нет, спору нет. Яркое, самобытное явление на фоне многочисленных и унылых "говнорокеров" нашего детства. Надо сказать, что во времена моего детства русский рок был давно мертв и благоухал так, что святых выноси, потому мы и обращались к творчеству прошлого десятилетия, людей, многих из которых уже не было в живых. Но и на фоне своего поколения Башлачев здорово выделялся. Хотя бы тем, что сочинял стихи, в отличие от других, которые этим не заморачивались, как и с музыкой, считая, что три блатных аккорда — это все, что нужно. Поэтому большой вопрос, к кому его правильнее отнести: к поэтам или рок-музыкантам. Это была гремучая смесь, и она не могла не вызывать интереса.

Одно маленькое но. Башлачев был антисоветчиком. Нет, в ту эпоху антисоветчиками были решительно все, кто имел отношение к рок-музыке: в СССР невозможно было представить себе какие-нибудь "Красные звезды" — группу, которая несла бы слушателю революционную романтику, облаченную не в форму инструментального оркестра какого-нибудь ведомства или филармонии и даже не в эстрадный авангард какого-нибудь ВИА, а в скрежещущий рев гитар и громыхание барабанов быстрого и беспощадного панк-рока. Даже легендарная "Гражданская оборона", ставшая в 90-е эдакой "красной иконой", озаряющей баррикады, тогда была буквально эталоном антисоветчины, чистейшим ее проявлением. Поэтому это еще вопрос, стоит ли осуждать Башлачева за это.

Башлачев был продуктом своей эпохи. Высмеивание пороков своего общества, подчас глумление уже не над пороками, а над самим обществом — это нормальное явление для русской литературы всех времен.
Рок-музыку, как явление, родившееся на Западе именно в качестве протеста против общественных устоев, в России это никак не могло обойти стороной. Только если на Западе глумились над капитализмом, то у нас — над социализмом. И в этом практически не было никакой политики. Никто не призывал свергать советский строй и не рекламировал слушателям "капиталистический рай". Разница была разве что в градусе этого глумления, которое иногда перерастало в откровенную ненависть.

Вот и у Башлачева целая гамма отношений с окружающей действительностью — от насмешек над "совковостью" ("Грибоедовский вальс", "Подвиг разведчика") до отрицания советского строя ("Палата номер шесть", "Абсолютный вахтер"). Последнюю песню он не решился вставить в дебютный альбом "Третья столица", она заняла свое место на кассете позже.

Как-то мы спорили с одним товарищем насчет творчества Сашбаша, и я был как бы на его стороне, пытаясь отыскать действительно бессмертные вещи в его творчестве, если отбросить "махровую антисоветчину", так вот товарищ сказал мне, что если отбросить "махровую антисоветчину", там ничего не останется.

Я до сих пор затрудняюсь ответить однозначно, прав он был или нет. С одной стороны, у Башлачева, в отличие от многих тогдашних рокеров (и это еще один фактор, благодаря которому он выделялся), было более чем многогранное творчество: философские метания, поиск, наконец, религиозные мотивы, граничащие с мистикой. С другой — выйти из того замкнутого круга, в который людей отчасти помещала тогдашняя система, отчасти тогдашние неформалы сами себя запихивали в эти рамки — было крайне сложно. Практически невозможно.

Но он вышел. В буквальном смысле.

Я никогда не оправдывал самоубийц, считая суицид, наверное, последним делом, на которое может решиться человек. Я никогда не оправдывал и Башлачева, и многих других кумиров юности, завершивших свой жизненный путь именно так, хотя среди рок-идолов это во все времена было жутко "модно", желательно — в возрасте где-то около 27-28 лет.

Но именно последний полет Башлачева не просто подвел финальную черту в его творчестве, которое вместе с ним откровенно уже выдыхалось, что чувствовалось очевидцами на его последних выступлениях. Он стал легендой. Почвой для появления чего-то нового в будущем.

"Я человек поющий. Есть человек поющий, рисующий, есть летающий, плавающий", — говорил он в одном из своих немногочисленных интервью. Но для многих он стал именно человеком летающим.

"Как и что обрел, обнял летящий Башлачев" ("Гражданская оборона"), "Догоревшим солнышком …ся человек по имени Саня Башлачев" ("Адаптация"), "Падали звезды, плакало небо о них, летел Башлачев, проживая последний свой стих" ("ГУЛАГ").

Образ полета у Юрия Наумова — "Та волна, что сюда занесла мою книгу, в которой одни лишь пустые листы, в эту ночь подарила мне крылья"... Много чего можно вспомнить, прямо или косвенно связанное с Башлачевым.

Полет Башлачева стал, пожалуй, главным образом, который тот оставил после себя, образом, вдохновившем творчество многих. Впрочем, не многие пошли дальше творчества и решились повторить полет вживую.
Возвращаясь к упомянутому мной спору, хочется вспомнить еще один тезис: Башлачеву повезло — он не дожил до геополитической катастрофы, которая разразилась спустя три года после его смерти. И которая уничтожила рок-музыку в нашей стране в ее изначальном смысле — андеграунде, прекратив в шоу-бизнес, в котором она от попсы отличалась разве что наличием более или менее сложных гитарных партий.

Многие поклонники наверняка сейчас бросятся доказывать, что Сашбаш не такой, что он никогда бы не превратился в коммерческий проект, никогда бы не гнался за баблом. Но ирония судьбы в том, что многие его коллеги по цеху через три года оказались на баррикадах у Белого дома, своим творчеством подбадривая уничтожение страны. Конечно, тогда они этого не понимали. А когда поняли — вздохнули, перекрестились и быстро сориентировались и с головой нырнули в стихию рынка, бросившись тупо сосать матку шоу-бизнеса.
Башлачеву повезло, что он избежал неминуемого падения вниз, в бездну, вместо этого у него был полет — вверх, в историю, который до сих пор заставляет вспоминать о нем как об одном из немногих порядочных из той эпохи.

Нам не дано знать, во что бы он превратился, если бы дожил. Или во что бы его превратили, ведь его друзья еще при жизни тянули его в "шоу-бизнес", еще при жизни создавали миф вокруг него, который после смерти, понятно, был раздут и превращен в культ. Если бы дожил, был бы выбор: или коммерциализироваться вместе со всеми, или стать кумиром для узкого круга понимающих, как какой-нибудь Непомнящий.

Ну, или взойти на баррикады, призывая сторонников к революции, как Егор Летов. Последний вариант, конечно, совершенно невозможен был: Сашбаш — это не Летов, который еще при советской власти сделал нонконформизм едва ли не главным смыслом самого себя. Башлачев был другим. И этим выделялся.
Он выбрал полет. Полет, который не окончен по сей день…