За что мы любим женщин

"Милый, а за что же ты меня любишь?" – этот вопрос каждая женщина задаёт своему мужчине.

Каждый из нас реагирует на него по-своему. Одни – сладкими словами, другие – поцелуем и нежным взглядом. Но есть только один верный ответ: крепче и сильнее всего мужчины любят женщин за красоту души.

"С лица не воду пить!" – есть старая русская поговорка. Но в глянцевых журналах – засилье супермоделей, и глядя на их щедро покрытые косметикой лица и отфотошопленные тела, девчонки начинают комплексовать с детства.

А потом укоренившиеся в сознании стереотипы не выкорчевать даже опытным психотерапевтам, их можно разрушить только любовью.

Милые наши дамы, не стоит вам сильно переживать по поводу своей внешности! До идеала ведь никто на свете не дотягивает, даже Венера Милосская в Лувре, сам видел, – и та без рук.

Пройдитесь по художественным музеям, понаблюдайте, как менялся эталон красоты в веках. Художников восхищали то полненькие, то худышки, бледнокожих сменяли розовощёкие, ну а губы у Джоконды по нынешним меркам уж слишком тонкие, неплохо бы силикончиком накачать.

Про Мону Лизу это я, конечно, в шутку – чтобы пронять тех барышень, которые готовы испортить свою естественную красоту. А теперь перейдём к куда более серьезному аргументу: вот судьба одной из самых прекрасных женщин, с которой свела меня судьба.

Лицо Победы

Людмилу Ивановну Щербеневу изувечили в фашистском плену, в концлагере, когда она была ещё ребёнком. Её прежних, довоенных фотографий не сохранилось – они сгорели в разбомбленной родительской квартире под Брестом.

"На войне я с первого часа, – рассказывала мне Людмила Ивановна. – Мне в июне 1941-го было одиннадцать лет. Разбудил меня страшный грохот, будто гроза началась. Мой папа был командиром, он сразу понял, что это не учения, а настоящий бой. Поцеловал меня с братьями, обнял маму и велел, чтобы она пробиралась с нами к вокзалу. А сам побежал в свою часть, к границе".

Со своим отцом Людмила вновь встретилась только спустя многие годы после войны. Он увидел её – и не узнал. А когда понял, что перед ним его дочь, заплакал. Отец помнил её прежней, помнил ту девочку с красивым лицом, которую целовал в первый день проклятой войны.

Людмила не стала спрашивать, почему же папа не нашёл её после победы. Но отец сам, словно оправдываясь, начал рыться в шкафу, искать ответы на письма, которые посылал в Брест.

"Мне сообщили, что ты, как и мама, умерла", – произнёс он.

"А я не погибла, – ответила ему дочь. – И очень счастлива, что живу!"

Людмила Ивановна не стесняется своего изуродованного войной лица. Она носит шрамы гордо, как ордена. Но про войну рассказывать не любит – вспоминая ужас фашистской неволи, она переживает ту боль заново. И всё же, когда её просят выступить перед школьниками, не отказывает: "Ученики должны знать правду о войне, она не такая, как в кино, во много крат страшнее. От пуль и бомб, голода и болезней гибли не только солдаты, враги не щадили ни стариков, ни детей".

Людмила Ивановна хранит альбом с фотографиями из концлагерей – она нашла их в архивах, когда стала одним из организаторов международного общества малолетних узников. Пленники на снимках измученные, едва живые – но их глаза смотрят в объектив с надеждой:

"Мы всегда знали, что нас освободят, что победим фашистов. Эта вера давала силы жить и бороться".

Мать Людмилы погибла ещё в Бресте, её повесили нацисты – кто-то донёс, что она коммунистка, жена командира. Семьи советских военнослужащих построили в колонну, погнали в Минск.

"Каждого, кто не мог идти, убивали. Мой младший брат Серёжа выбился из сил, конвоир застрелил его у обочины. Старший брат Герман смог сбежать из колонны, нашёл партизан, воевал до Победы. А я с тёткой, сестрой отца, попала в концлагерь Озаричи. Это было место страшнее Освенцима".

Песня – тоже оружие

В концлагере Озаричи за колючей проволокой и минными заграждениями были обречены на смерть от голода и болезней пятьдесят тысяч советских граждан. Шестнадцать тысяч из этих узников были детьми, и к ним у врагов тоже не было пощады.

"Землянок и бараков в лагере не построили, только вышки с пулеметами, – вспоминает Людмила Щербенева. – Охранники убивали каждого, кто близко подходил к забору. Кормили баландой из гнилой брюквы и мёрзлой картошки, хлебом с опилками. Чтобы согреться, мы сбивались в кучи, прижимались друг к другу и пели, чтобы отогнать свой страх".

Когда Людмила Ивановна говорит про те песни, её голос теплеет, становится звонким, словно в юности. Спрашиваю, что чаще всего пели – наверное, народные?

"Нет, советские! Песни ведь тоже оружие, патриотические петь было строго запрещено. Но мы любили именно их – "Катюшу", "Красная армия всех сильней", "Взвейтесь кострами синие ночи". Они давали нам силы и мужество. А я, когда было хуже всего, затягивала свою любимую песню из довоенного фильма про Буратино".

Людмила Ивановна и сейчас помнит слова из той картины: "Далёко-далёко за морем стоит золотая стена, в стене той заветная дверца, за дверцей – большая страна".

Как хотели, как мечтали страдавшие в плену дети, чтобы преграды рухнули, чтобы открылась дорога к свободе и счастью!

Перед тем, как петь запрещённые песни, узники выставляли свои пикеты – чтобы никто из надзирателей не мог подойти незамеченным. Но однажды мальчишка-часовой задремал и пьяный немец подкрался внезапно.

Людмила пела тогда: "В целом мире нигде нету силы такой, чтобы нашу страну сокрушила!"

Охранник сбил девочку с ног, топтал сапогами, но она не плакала, а всё громче и громче выкрикивала слова: "С нами Сталин родной, и железной рукой нас к победе ведёт Ворошилов!"

Немец ударил Людмилу ножом, и она потеряла сознание. А когда очнулась, увидела, что спасла её от рук озверевшего садиста подбежавшая на крики детей надзирательница фрау Анна.

"Она отнесла меня в свою комнатку в казарме, перевязала и накормила. Но едва мне стало лучше, отвела обратно за проволоку, в лагерь".

Самое ужасное было ещё впереди. Немцы готовили узникам Озаричей страшную участь – весь лагерь должен был стать бактериологической бомбой. Фашисты специально дали разрастись эпидемии сыпного тифа, чтобы остановить наступление советской армии. Генерал Павел Батов, войска которого освободили лагерь, в своих мемуарах написал, что там впервые за всю войну враги применили бактериологическое оружие.

В немецких архивах есть доклад генерала медицинской службы Блюменталя, в котором нацист сообщал начальству о коварном плане: при освобождении больных пленников солдаты неизбежно заразятся сами, разнесут инфекцию, советские войска на этом участке фронта потеряют боеспособность. Именно поэтому лагерь Озаричи немцы оставили без боя.

"Мы увидели, что на вышках уже никого нет, потом заметили вдали советских солдат, – вспоминает Людмила Щербенева. – Они кричали нам, что вокруг лагеря мины, чтобы мы оставались на месте. Но нас было уже не удержать, все, кто мог стоять на ногах, ринулись за ворота, прямо на минное поле. Я бежала в первых рядах, когда рядом увидела вспышку – очнулась уже в госпитале. Отправили меня далеко в тыл, в Пермь, она тогда Молотовым называлась. Там сделали восемнадцать челюстно-лицевых операций. Солдат-узбек донором для меня стал, кожу для пересадки у него взяли. Раненые бойцы жалели меня очень, зеркальце от меня прятали. А я смеялась – мол, радуюсь, что живой осталась, и песни им задорные пела!"

Любовь принесла счастье

После госпиталя Людмила попала в детдом. А когда пришла пора учиться дальше, директор подправил её личное дело и посоветовал ей впредь не упоминать, что была в плену.

"Благодарна ему за тот добрый совет, тогда к тем, кто выжил в немецкой неволе, относились как к предателям. С чистой анкетой закончила медицинский техникум, потом поступила в институт, стала детским врачом. Про замужество и не думала, все силы отдавала работе. А характер у меня был веселый, никогда не унывала – жизненный принцип у меня такой, никогда не киснуть, все страшное уже позади. Парни ко мне тянулись, но дальше дружбы дело не шло. Один из кавалеров оказался уж очень настойчивым, сказал, что любит, замуж позвал. Я долго отказывалась – мол, зачем тебе, здоровому и сильному, такая уродина? А он отвечал, что сам фронтовик и знает цену боевым ранам. Пообещал любить до смерти и сдержал слово: счастливо мы жили, четверых детей вырастили".

В 1989 году Людмила Щербенева создала в Перми отделение Союза малолетних узников концлагерей. На одном из съездов бывших жертв нацизма, в Санкт-Петербурге, встретила своего друга, того мальчишку, который заснул на посту. "Он вспомнил тот случай, попросил прощения и всё смотрел на моё лицо, ведь он знал меня красивой. А я ответила, что зла не держу ни на него, ни на немецкую мину. Ведь кто знает – если бы осталась симпатичной, то упорства бы у меня такого не было, и счастья бы не было. Прогуляла бы свою красоту, отцвела бы без пользы, как многие девушки".

Видеть сердцем

В любви глаза, наверное, не самый полезный инструмент. Зрение не врёт, но внешность уж очень часто обманчива. Мало ли случаев, когда в теле красавицы прячется мегера, жизнь с которой становится каторгой? Или наоборот – принц на белом коне оказывается в конце концов хуже чёрта с кочергой, такое тоже не редкость. Примеры приводить вряд ли нужно – достаточно вспомнить нашумевшие истории звёздных разводов.

Как же быть, как не ошибиться в выборе спутника?

"Доверься своему сердцу!" – такой совет дают мудрецы.

Тело – всего лишь оболочка, смотреть нужно в душу. Вот ещё одна история счастливой семьи, где выбор был сделан именно сердцем. Эту пару я лично знаю: Алексей Егоров слеп, он потерял зрение в молодости из-за отслоения сетчатки. С Наташей Стесиковой он познакомился в интернете. Переписывались, перезванивались. Голос у Наташи Алексею понравился: словно лесной родничок – чистый, ласковый. Часами они говорили обо всём на свете – о книгах, о кино, о городах, в которых живут. Ковров и Лукоянов разделяют многие километры, но расстояние не стало преградой.

"Давай увидимся!" – предложила она.

"Но я же не вижу, я слеп..." – ответил Алексей.

"Я стану твоими глазами!" – пообещала Наташа. Про то, что у неё от рождения нет рук, она тогда не сказала. Боялась, что виртуальный роман закончится, но Алексей оказался не из пугливых. Когда Наташа призналась ему в том, что она инвалид, его голос не дрогнул:

"Мои руки станут твоими, обещаю!"

Уже потом Алексей, вспоминая их первую встречу, откровенничал со мной:

"Мы оба очень волновались, страх был, но спасло то, что мы уже долго заочно общались, тянулись друг к другу, прикипели сердцем".

А Наташа про то первое свидание мне говорила так:

"Я робела, как школьница – вдруг придётся развернуться и уйти?"

Они не спешили со свадьбой, целый год после самой первой встречи испытывали свои чувства. А почувствовав, что разлука станет нестерпимой, пошли в ЗАГС.

"Мы теперь одно целое, а не две половинки! – говорит Наташа. – Желаю каждому человеку найти своё счастье!"

Я не очень-то люблю советские праздники, но радуюсь, что 8 Марта остается красным не только в России. В этот день все мужчины дарят своим дорогим женщинам цветы и нежные слова.

Знайте: мы любим вас за доброе сердце, милые!