Преступление и безнаказанность
Тем утром меня разбудил наш телевизионный инженер в отеле "Казацкий", который расположен на Майдане напротив гостиницы "Украина".
"Там все куда-то ломанулись, оцепление "Беркута", похоже, прорвали", — сообщил мне коллега.
Через пару-тройку минут мы уже бежали (не успев продрать глаза и элементарно умыться) за толпой сторонников Евромайдана по направлению к Институтской. Пробегая под мостом, мы услышали четкие хлопки, сирийский опыт тут же дал о себе знать — слух идентифицировал эти хлопки как выстрелы снайперских винтовок. Сон как рукой сняло.
Протестующие продвигались в сторону Верховной рады по обеим сторонам улицы, небольшими (надо сказать, значительно поредевшими) рядами по тротуарам. Несмотря на то, что на проезжей части никаких машин тогда, естественно, не было, идти на амбразуру по центру не рисковал никто. Нам с оператором посчастливилось — и я не случайно подобрал именно это слово — оказаться именно на левом, а не на правом фланге наступающих евромайданских сил.
Как выяснилось позже, эта сторона улицы не попадала в зону видимости снайперов, работавших как по протестующим, так и по бойцам "Беркута". С нашего фланга раненых и погибших не было — тогда как в 15-20 метрах от нас, на противоположном тротуаре, люди падали замертво, бордюр был залит кровью, а обочина завалена телами, выносить которые санитары, снующие между местом расстрела и гостиницей "Украина" с носилками, просто не успевали.
Фото: скриншот YouTube
Мы просидели, прячась за рекламным щитом (снайперские пули он совершенно очевидно не остановил бы, но по крайней мере создавал иллюзию укрытия) минут 30-40. Хлопки снайперских винтовок (я четко слышал, что звук доносился с разных сторон) раздавались каждые 20-30 секунд, и практически после каждого такого хлопка кто-то из протестующих падал — раненым или убитым. Всё происходящее казалось в какой-то степени ирреальным, хотя на самом деле то, что события на Евромайдане переросли в полноценный вооруженный конфликт, было понятно довольно давно (в общей сложности с небольшими перерывами я проработал в Киеве месяца полтора и поэтому хорошо знал, скажем так, внутреннюю обстановку).
Я вспоминаю сейчас, как буквально накануне событий на Институтской брал интервью у радикала-националиста, который в ходе ночных столкновений стрелял из охотничьей винтовки по "Беркуту" — прямо с баррикад, абсолютно не стесняясь и ни от кого не прячась. За день до рокового для Украины дня я также общался с парнями-"беркутовцами", стоявшими в оцеплении у Рады (тогда еще абсолютно легитимного органа власти), — они показывали мне машины-водомёты, обшитые дополнительным металлом и предназначенные специально для разгона демонстраций. Стальные листы были, что называется, изрешечены пулями. Судя по отверстиям, это был калибр 7,62. Один из офицеров пояснил: вероятней всего, стреляли из карабина "Сайга", представляющего собой, по сути, автомат Калашникова, только без опции стрельбы очередью, но по мощности вполне сопоставимый.
Фото: censor.net.ua
"Мы чувствуем себя мальчиками для битья — посмотри на парней, кроме дубинок им не разрешают иметь при себе никакого оружия, дошло до того, что я дал команду самостоятельно готовить коктейли Молотова — такие же, как у этих "мирных протестовальников", — чтобы хоть как-то отбиваться", — говорил мне тогда украинский офицер.
Вспоминать это всё диковато и жутко — ведь столько признаков говорило о том, что трагедия неизбежна. Рано или поздно она должна была случиться, но мозг, когда мы работали там, как будто отказывался принимать очевидные доводы и не верил в гражданскую войну на абсолютно родной тогда Украине. Я при этом адекватно отношусь к тем, кого сегодня называют "Небесной сотней", — это были отважные люди, которые отдали жизни за свои убеждения, рисковали и боролись за них, подставляясь под пули. Вне зависимости от самих убеждений, это, по крайней мере, достойно уважения. Поверьте, многие из тех, кто погиб тогда на Институтской, вовсе не были "правосеками" ("Правый сектор" — запрещенная в РФ экстремистская организация). И далеко не все считали себя "бандеровцами" — я не видел на передовой Яроша и флагов "Правого сектора", — это были самые обычные украинцы, в каком-то смысле идеалисты, которые хотели реальных перемен в собственной стране.
Я знаю, о чем говорю: я работал на баррикадах много зябких январских и февральских дней — и там сидели, в общем, далеко не такие уж плохие ребята с вполне справедливыми претензиями к власти, поливающие грязью собственных олигархов и оппозиционных политиков, в том числе и Порошенко с Яценюком да и с Тягнибоком в придачу. Да, они остались в истории как "Небесная сотня", но даже если убрать аргументы, которые теоретически можно классифицировать как конспирологию, очевидно, что всех этих смелых идеалистов просто-напросто "слили" новые (по сути, кстати, старые) украинские элиты.
Это одно из самых громких преступлений за историю их страны. Преступление есть, только вот наказанных нет. Как нет реальных (не фейковых) доказательств чьей-либо вины. Получается, "Небесная сотня" погибла не за справедливость, а всего лишь за иную ипостась лжи. Мне жалко этих людей, земля им пухом.