Сдача Славянска: от плена нас спасло мое похмелье

Из Славянска мы — фотограф Андрей Стенин, оператор Михаил Фомичев и я — выходили, фактически, последними.

По мнению тогдашнего министра обороны ДНР и командующего славянским гарнизоном Игоря Стрелкова, операция по выходу ополчения из города должна была быть настолько секретной, что предупреждать о ней журналистов, остававшихся под обстрелами до последнего, всячески воспрещалось.

Как командира, Стрелкова, в принципе, понять можно. По-человечески, пожалуй, это не очень понятно. Факт при этом остается фактом, очередное славянское утро встретило нас подозрительной, вот именно что мертвой тишиной – без привычных трелей перестрелок на окраинах и залпов артиллерии ВСУ.

Признаюсь, от плена нас тогда спасло мое похмелье.

Накануне я был на съемках в Николаевке, откуда ополчение также было вынуждено отступить. Так получилось, что я был с отрядом Моторолы, который как раз прикрывал отход основных сил и соприкасался с противником, что называется, вплотную. Когда настала наша очередь оттягиваться к выезду из Николаевки, была глухая ночь. Растянувшись цепью, эвакуируя раненых, мы в итоге заплутали и едва не выскочили прямо на позиции ВСУ. Хорошо, что Арсен, который замыкал колонну, вовремя сориентировался и в последней момент мы успели замаскироваться в каких-то зарослях, откуда нас потом эвакуировал будущий преемник Моторолы и нынешний комбат "Спарты" Воха.

С окраины Николаевки меня вывозил начальник военной полиции Виктор Аносов (он же Нос). На подъезде к Славянску, на знаменитом перекрестке возле стелы с названием города по нам выстрелил танк, взрывной волной багажник джипа подкинуло над землей; нам повезло, украинский танкист промахнулся. В общем, это я к тому, что попасть в переплет в тот день у меня было сразу несколько возможностей. Поэтому день последующий я провел в гостинице с символичным названием "Украина", снимая накопленный за время николаевских приключений стресс. Это, как я говорил выше, в итоге нас — трех забытых Стрелковым военкоров — и спасло.

С похмелья я имею привычку вставать ни свет ни заря. Жара стояла в те недели нестерпимая, в гостинице уже месяц как не было света и воды. Кондиционеры, естественно, не работали. Просыпаешься утром не только с больной головой, но и мерзко липким от пота. Инстинктивно мне захотелось освежиться, сделать это можно было, выехав на нейтральную полосу — на Славкурорт, где находилось озеро. (Бывало, в часы затишья на противоположном берегу купались бойцы ВСУ). На мое счастье, в шесть утра мимо гостиницы проезжал один из таксистов, которые возили нас на передовую в Семёновку, я запрыгнул к нему в машину и попросил отвезти меня на пляж — тот невозмутимо (!) согласился.

По дороге к Славкурорту располагались сразу несколько блокпостов ополчения, на каждом из них было подозрительно пусто, но я не придал данному обстоятельству большого значения — решил, может, ребята отдыхают, рано все-таки. Однако когда и перед выездом на нейтралку у блокпостов снова никого не оказалось, я вкрадчиво поинтересовался у таксиста: где все? "А ты что, разве не в курсе? Стрелков вывел весь гарнизон из города", — ответил как ни в чем не бывало таксист. "Разворачивайся, поехали к избушке!" — недолго думая, попросил я. Избушкой называли взятое в первые дни войны ополчением под контроль здание местного СБУ, у Стрелкова там располагался штаб. В слова таксиста мне не верилось, до последнего думал, что он прикалывается, но закрытые и подпаленные двери штаба, частично обгоревшие, говорили об обратном.

Вернувшись в гостиницу, я принялся будить своих друзей Андрюху и Мишу, спросонья они не сразу поняли, что происходит. Последующие реакции были своеобразными — подобные ситуации не так часто случаются даже в жизни военкоров. Пикантность ситуации заключалась в том, что Славянск был полностью окружен ВСУ, все дороги, ведущие из города, перекрыты. Киев же сделал нас, российских журналистов, стороной конфликта, СБУ официально объявила нас в розыск на территории Украины как пособников террористов.

Перспектива оказаться в украинском плену была, мягко говоря, безрадостной. Андрюха Стенин, обладая рациональным умом, первым делом сжег в туалете журналистскую аккредитацию, выданную Стрелковым. Миша откупорил бутылку виски — намереваясь встретить украинских националистов в шезлонге у зацветшего гостиничного бассейна с бокальчиком крепкого. Я принялся истерично названивать знакомому бойцу в соседний Краматорск и коллегам с Первого канала — мой друг военкор Саша Евстигнеев выезжал вместе со своей командой по приказу редакции полями за пару дней до описываемых событий. Я дотошно расспрашивал его, какими тропами они добирались до Краматорска. Ориентиры от Саши были такого рода: "Выезжаешь в поле через Черевковку, направо будет танковая колея, по ней не езжай, держись левее".

Я пропущу сейчас то, как мы искали машину в Славянске, как пытались выехать через поля и, на свое счастье, наткнулись на местного (сначала подумали, что "правосек"), который нас в итоге и вывел к Краматорску — мимо десятков сгоревших машин ополчения (колонну Стрелкова, что шла на прорыв из города, обкладывали из "Градов" и прочих разновидностей артиллерии). Скажу только, что я, Андрюха и Миша договорились считать этот день своим вторым днем рождения. Спаслись мы действительно чудом.

Сейчас можно долго спорить о том, надо было оставлять Славянск или нет, дискуссии на эту больную тему не утихают все последние пять лет. Но одно я знаю точно: славянское ополчение в итоге составило костяк нынешней Народной милиции ДНР, которая обороняет рубежи республики в сегодняшних ее границах. И каждый, кто прошел Славянск, не мыслит окончательной победы над Киевом без возвращения туда. Для многих это просто-напросто вопрос чести и принципа. Жители Донбасса должны еще поставить там памятники Мотороле, Гиви, Александру Захарченко и всем другим героям, боровшимся за право народа этой земли говорить на русском языке и жить в дружбе с Россией, а не прогибаться под националистов, развязавших войну, которая длится уже шестой год.