Жизнь "с дырявым сердцем": биография и любимые мужчины Анны Ахматовой

Анна Ахматова говорила о себе, что всю жизнь прожила с "дырявым сердцем". Эта метафора очень точно отражает трудную и временами горестную судьбу великой русской поэтессы. Жизнь уготовила Ахматовой столько душевных страданий, что они были бы способны уничтожить любого. Но судьба хранила Анну Андреевну почти 77 лет.

Ахматова пережила две мировые войны, три революции, две волны сталинских репрессий 1930–40-х годов, которые обрушились на ее семью. Она выстояла после чудовищных нападок на ее творчество в 1946-м. Радовалась хрущевской оттепели. В середине 1960-х защищала Твардовского, Бродского, Солженицына. 

О самой яркой представительнице Серебряного века русской поэзии, о ее жизни и творчестве – в материале РЕН ТВ.

Детство и юность Анны Ахматовой

Анна Ахматова писала о себе, что родилась в один год с Чарли Чаплином, "Крейцеровой сонатой" Толстого и Эйфелевой башней, то есть в 1889-м. 23 июня под Одессой, в семье потомственного дворянина, отставного инженера-механика флота Андрея Горенко появилась девочка, которой будет суждено стать одной из самых значимых фигур русской литературы XX века.

Анна была третьей из шести детей. Ее мать, Инна Эразмовна Стогова, состояла в отдаленном родстве с Анной Буниной, которую современники называли Русской Сафо, а Карамзин утверждал: "Ни одна женщина не писала у нас так сильно". 

В своих черновиках Ахматова записала:

"...В семье никто, сколько глаз видит кругом, стихи не писал, только первая русская поэтесса Анна Бунина была теткой моего деда Эразма Ивановича Стогова…"

Детство Анны прошло в Царском Селе. Как вспоминала Ахматова, читать она научилась по "Азбуке" Льва Толстого, по-французски заговорила, слушая, как учитель занимается со старшими сестрами. Свое первое стихотворение юная поэтесса написала в 11 лет.

Спустя несколько лет, прочитав очередное стихотворение уже 17-летней Анны, отец строго сказал ей: "Это – декадентство, не смей позорить моей фамилии!" Дочь послушалась и сменила фамилию Горенко на фамилию своей прабабки из рода татарских князей – Ахматова. 

Анна училась в Царскосельской женской гимназии "сначала плохо, потом гораздо лучше, но всегда неохотно". В 1905 году она была на домашнем обучении. Семья жила в Евпатории – мать Анны рассталась с мужем и уехала на юг лечить обострившийся у детей туберкулез.

Позже Анна переехала к родственникам в Киев – там она окончила Фундуклеевскую гимназию, а затем записалась на юридическое отделение Высших женских курсов. Все это время она продолжала писать стихи.

Анна Ахматова и Николай Гумилев

В Киеве Анна начала переписываться с Николаем Гумилевым, который ухаживал за ней еще в Царском Селе. Познакомились они в 1903 году. Долгое время Гумилев докучал девушке "настойчивой привязанностью" и "неоднократными предложениями брака". 

Она же поначалу была с ним холодна. Тем более что поэт – так же как отец Анны в свое время – не воспринимал ее творчество всерьез. 

"Ты такая тонкая и гибкая. Может, ты бы лучше танцевала?" – говорил он.

Гумилев, поклонник Оскара Уайльда, представлял Ахматову – такую непохожую на других девушек – своим идеалом, "прекрасной дамой". Несколько раз хотел из-за нее покончить с собой.

В ноябре 1909-го  Анна неожиданно для всех согласилась стать его женой. В апреле следующего года состоялась свадьба, а в сентябре поэт отправился на четыре месяца в поездку по Африке.

Акмеизм Анны Ахматовой

Первым опубликованным стихотворением Ахматовой стало "На руке его много блестящих колец..." – это произошло в 1907 году благодаря все тому же влюбленному Гумилеву. Он издавал в Париже русский еженедельник "Сириус" и способствовал публикации. 

По возвращении Гумилева из Африки, при участии Сергея Городецкого и Михаила Кузмина, Ахматова и Гумилев создали поэтическое объединение "Цех поэтов", заявившее о "школе акмеизма". Данью этому был первый тоненький сборник Ахматовой "Вечер", сразу принесший ей славу. 

Новое литературное течение, акмеизм, противостояло символизму XIX века. Ахматова вместе с Гумилевым, Городецким, Мандельштамом и другими поэтами провозглашала культ конкретности, материальность, "вещественность" литературных образов. 

В тот период она много писала и быстро стала популярной в поэтических кругах. Первую известность поэтессе принесло выступление в литературном кабаре "Бродячая собака":

"Я пришла сюда, бездельница,

Все равно мне, где скучать!

На пригорке дремлет мельница.

Годы можно здесь молчать.

Над засохшей повиликою

Мягко плавает пчела;

У пруда русалку кликаю,

А русалка умерла..."

("Я пришла сюда, бездельница...", 1911)

Перед началом Первой мировой войны Ахматова опубликовала второй сборник стихотворений – "Четки". Ей казалось, что эта книга любовной лирики могла бы "потонуть" в мировых событиях того времени. Однако в течение следующего десятилетия сборник переиздавался восемь раз.

Творчество Анны Ахматовой до революции

Первый сборник Ахматовой "Вечер" вышел 1912 году. В этом же году у нее родился сын Лев, будущий блестящий ученый-историк, этнограф и философ. 

Родители, погруженные в собственное творчество, мало занимались ребенком, его воспитывала свекровь, Анна Ивановна. Ахматова приезжала в Слепнево, имение Гумилевых в Тверской области, регулярно и оставалась подолгу, иногда на все лето. Здесь были созданы 60 ее стихотворений, составившие сборник "Белая стая". Он выйдет в 1917-м.

"Белую стаю" открывало стихотворение "Думали: нищие мы…" 1915 года – оно говорит о ценности прошлого, которое многие начинают ценить только потеряв. Эта миниатюра из семи строк с глубоким смыслом и насыщенным философским подтекстом посвящена первым потерям на фронтах Первой мировой войны:

"Думали: нищие мы, нету у нас ничего,

А как стали одно за другим терять,

Так сделался каждый день

Поминальным днем, —

Начали песни слагать

О великой щедрости Божьей

Да о нашем бывшем богатстве".

Творчество Анны Ахматовой в 1920-е годы

Существует легенда, что в первый революционный год Ахматова, у которой открылся туберкулез, отправилась поездом в Москву, подальше от петербургской сырости. В вагоне ей захотелось курить, и она достала папиросу. Но ни у кого из окружающих не оказалось спичек. Тогда она высунулась из окна и  умудрилась прикурить от паровозных искр. 

"Такая – не пропадет!" – воскликнул наблюдавший за ней красноармеец. 

Не пропасть ей помогла неизменная жизненная позиция: на все выпады судьбы у Ахматовой был один ответ – высоко поднятая гордая голова. Рыдала только ее душа, стихами.

Так было и в августе 1918-го, когда их брак с Гумилевым распался. Так было и три года спустя: в 1921-м Гумилева арестовали, а затем расстреляли – поэта обвинили в причастности к контрреволюционному заговору. 

Ахматова писала в дневнике: 

"Блок, Гумилев, Хлебников умерли почти одновременно. Ремизов, Цветаева и Ходасевич уехали за границу, там же были Шаляпин, Михаил Чехов и половина балета".

Год потрясений и утрат стал плодотворным для поэтического творчества Ахматовой. В апреле 1921 года вышел сборник стихов "Подорожник", а в октябре – книга "Anno Domini MCMXXI" (в переводе с латинского – "В лето господне 1921-го"). 

"Семнадцать месяцев кричу, зову тебя домой…": арест Льва Гумилева

В сентябре 1921 года девятилетнему Леве Гумилеву не дали в школе учебники только потому, что расстрелян его отец. Это был знак, с которого началась травля, преследовавшая Анну Ахматову и ее сына долгие годы. 

В октябре 1935 года по обвинению в контрреволюционной деятельности в тюрьму попадают сразу и сын, и гражданский муж Ахматовой – Николай Пунин, комиссар Русского музея и Эрмитажа. Она осмелилась написать письмо Сталину. Четвертого ноября Пунина и Гумилева освободили. 

Но еще более страшным для Ахматовой стал 1938 год, когда Льва снова арестовали по тому же обвинению. Она проводила по 17–19 часов в очередях в следственный изолятор "Кресты" с передачами для сына: 

"Семнадцать месяцев кричу, зову тебя домой, кидалась в ноги палачу, ты сын и ужас мой". 

После "Крестов" Лев отправился в Норильский лагерь, а оттуда – на фронт и вернулся домой только после победы. В 1949 году снова был арестован по тому же обвинению, получил второй лагерный срок – десять лет, но в 1956 году был признан невиновным и освобожден.

Переживания тех мучительных лет вылились в поэму "Реквием", работу над которой Анна Андреевна начала еще в 1934 году. Очень плотно работала над ней в 1938–40 годах и вернулась к ней позже, в конце 1950-х. 

Рассказывают, что Ахматова сжигала рукописи "Реквиема" после того, как прочитывала их людям, которым доверяла, в частности, своей подруге и биографу Лидии Чуковской. Полный текст поэмы был опубликован только в перестройку – в 1987 году.

"...А если когда-нибудь в этой стране

 Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем — не ставить его

Ни около моря, где я родилась:

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного пня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов

И где для меня не открыли засов..."

(Март, 1940)

Анна Ахматова в годы Великой Отечественной войны

Начало войны застало Ахматову в Ленинграде. Вместе с соседями она рыла щели в Шереметьевском саду, дежурила у ворот Фонтанного дома, красила огнеупорной известью балки на чердаке дворца, видела "похороны" статуй в Летнем саду.

Поэтесса Ольга Берггольц вспоминала: 

"С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо она несла дежурство как рядовой боец противовоздушной обороны. Она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи-убежища..." 

В сентябре 1941 года, когда Ленинград постоянно бомбили, Ахматова выступала на радио, по словам Берггольц, "как истинная и отважная дочь России и Ленинграда". 

В октябре больную Ахматову эвакуировали из осажденного города. Об этом времени она говорила:

"До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий зной древесная тень и звук воды. А еще узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела".

В печати снова стали появляться ее стихи, строчки из которых можно было увидеть на плакатах военного времени:

"Мы знаем, что ныне лежит на весах!

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова,

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

Навеки".

("Мужество", 1942)

Ахматова в годы войны пишет не о себе, а о женщине вообще, матери, для которой все дети – родные: первый дальнобойный немецкий снаряд в Ленинграде "равнодушно гибель нес / Ребенку моему"; словно о родном (и живом: "Постучись кулачком – я открою") пишет она в эвакуации о погибшем под бомбами маленьком сыне ее соседей по Фонтанному дому ("Памяти Вали"), и даже старинная статуя в Летнем саду, заботливо укрываемая землей, для нее – "доченька".

"Ноченька!

В звездном покрывале,

В траурных маках, с бессонной совой...

Доченька!

Как мы тебя укрывали

Свежей садовой землей.

Пусты теперь Дионисовы чаши,

Заплаканы взоры любви...

Это проходят над городом нашим

Страшные сестры твои".

("Nox: Статуя "Ночь" в Летнем саду", 1942)

"Декадентка" и номинант на Нобелевскую премию

В 1946 году было вынесено специальное Постановление оргбюро ЦК ВКП (б) "О журналах "Звезда" и "Ленинград" – за "предоставление литературной трибуны" для "безыдейных, идеологически вредных произведений". Оно касалось двух советских писателей – Анны Ахматовой и Михаила Зощенко. 

Зощенко при этом был назван "литературным хулиганом", а Ахматова "блудницей". Партийный функционер Жданов называл ее стихи "поэзией взбесившейся барыньки, мечущейся между будуаром и молельней". Собратья-писатели тут же исключили ее из своего союза. 

Однако и в этой ситуации Анна Андреевна только пожала плечами: 

"Зачем великой стране надо пройти танками по грудной клетке одной больной старухи?"

В 1951 году поэтессу восстановили в Союзе писателей. Никогда не имевшая собственного жилья, в 1955 году Ахматова получила от Литературного фонда дачный домик в поселке Комарово.

"Я не переставала писать стихи. Для меня в них – связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных", – признавалась Анна Ахматова  в своей автобиографии "Коротко о себе".

В 1960-е годы творчество Ахматовой получило широкое признание — она стала номинантом на Нобелевскую премию, получила литературную премию "Этна-Таормина" в Италии. Оксфордский университет присвоил Ахматовой степень почетного доктора литературы. В 1965 году вышел последний прижизненный сборник стихов и поэм – "Бег времени".

Болезнь заставила Анну Андреевну в феврале 1966 года переехать в подмосковный кардиологический санаторий. В марте она ушла из жизни. Анну Ахматову отпели в Никольском морском соборе Ленинграда и похоронили на Комаровском кладбище.

"Сей профиль женственный с коварною горбинкой": внешность Анны Ахматовой

Эта цитата из стихотворения замечательного русского поэта Осипа Мандельштама на первый взгляд не имеет отношения к Ахматовой – речь в нем идет будто бы об Октавиане Августе, первом римском императоре (27 до н. э. –14 гг. н. э.):

"Топча по осени дубовые листы,

Что густо стелются пустынною тропинкой,

Я вспомню Цезаря прекрасные черты, –

Сей профиль женственный с коварною горбинкой!"

У читателя, однако, в воображении невольно возникает профиль Анны Ахматовой, запечатленный многими ее современниками, художниками и фотографами. Вряд ли можно изобразить его более точно, сделать его более узнаваемым. 

Не исключено, что Мандельштам специально добивался именно такого эффекта: они с Ахматовой были хорошими друзьями и пронесли дружбу через года. 

Анна признавалась, что Осип – один из самых приятных собеседников, которых ей приходилось встречать. Они не просто часто и помногу разговаривали, но и много смеялись – "хохотали до обморочного состояния", как вспоминала Ахматова. 

Впрочем, шутки Мандельштама не всегда были уместны:

"...Иногда Мандельштам шутил и жестоко – намекая на худобу ее, любил, например, повторять: "Ваша шея создана для гильотины..." В известном смысле шутка окажется пророческой – над Ахматовой действительно всю жизнь висел неотвратимый, пусть и умозрительный, топор..." – пишет в книге "Прогулки по Серебряному веку: Санкт-Петербург" литературовед Вячеслав Недошивин.

Вообще многие мемуарные записи содержат восхищенные отзывы о внешности молодой Ахматовой:

"Из поэтесс <...> ярче всего запомнилась Анна Ахматова. Тоненькая, высокая, стройная, с гордым поворотом маленькой головки, закутанная в цветистую шаль, Ахматова походила на гитану. <...> Мимо нее нельзя было пройти, не залюбовавшись ею", – вспоминала переводчица Александра Кублицкая-Пиоттух, мать поэта Александра Блока.

"Она была очень красива, все на улице заглядывались на нее", – писала Надежда Чулкова, подруга Ахматовой.

Тем не менее более близкие люди оценивали ее как женщину не сказочно красивую, но выразительную, с запоминающимися чертами и особым шармом. 

"...Назвать нельзя ее красивой, / Но в ней все счастие мое", – писал об Ахматовой Гумилев.

Сама Анна Андреевна о себе говорила так:

"Я всю жизнь могла выглядеть по желанию, от красавицы до урода".

Самый знаменитый портрет Ахматовой

В Петербурге времен "Бродячей собаки" Анна Ахматова находилась в центре внимания – не только как поэт, но и как женщина. Ее сравнивали с античной камеей, объяснялись в любви, даже стрелялись из-за нее. Именно в это время молодой художник Натан Альтман и написал известный портрет Ахматовой.

Ее фигура на картине кажется сотканной из острых колючих линий, ломкие складки ниспадающей с плеч шали застыли, образуя некую геометрическую конструкцию. Интенсивный, типично áльтмановский контраст желтого и синего в одежде, оттеняет матовую бледность кожи героини:

"И кажется лицо бледней

От лиловеющего шелка,

Почти доходит до бровей

Моя незавитая челка".

Альтман почти с натурной точностью запечатлел необыкновенный облик Ахматовой, столь поражавший современников.

Личная жизнь Анны Ахматовой 

Александр Федоров

Николай Гумилев был первым мужем, но не первой любовью Анны Горенко. В юности она была очарована поэтом Александром Федоровым.

Какие отношения связывали пятнадцатилетнюю девушку и тридцатишестилетнего мужчину, сказать сложно, но в одном из писем Сергею Штейну (мужу ее старшей сестры Инны) Анна признавалась:

 "...Летом Федоров опять целовал меня, клялся, что любит, и от него опять пахло обедом".

Амедео Модильяни

В 1910-м, сразу же после свадьбы, Ахматова и Гумилев отправились в Париж. Здесь поэтесса познакомилась с художником Амедео Модильяни. Их роман начался не в год знакомства: тогда встречи были редкими. 

"У него была голова Антиноя и глаза с золотыми искрами. В 10-м году я видела его чрезвычайно редко, всего несколько раз. Тем не менее он всю зиму писал мне", – вспоминала Ахматова.

В 1911-м Ахматова снова отправилась в Париж, где три месяца провела с Модильяни."Вы во мне как наваждение", "Я держу вашу голову в руках и окутываю вас любовью" – эти слова художника, обращенные к ней, Ахматова приводит в своем автобиографическом эссе.

Портрет поэтессы, который нарисовал Модильяни, Ахматова очень любила – он переезжал с ней из дома в дом и неизменно висел в рамке на стене.

Владимир Шилейко

Гумилев и Гумильвица (так прозвали Ахматову после свадьбы) официально были мужем и женой 8 лет. Официально они развелись в 1918 году, у обоих на тот момент были другие отношения. Гумилев сразу же после развода женился на другой Анне – Энгельгардт. Ахматова в том же году стала женой давно знакомого по "Цеху поэтов" (примерно с 1911 года) Владимира Шилейко, поэта и востоковеда, близкого друга Гумилева.

Отношения с Шилейко трудно восстановить достоверно. Сама Ахматова рассказывала, что "как муж он был катастрофой в любом смысле": запрещал ей писать, черновиками сборника ее стихов "Подорожник" топил самовар. 

Отношения с ним длились недолго: примерно в 1921 году они закончились. Правда, развод оформили только в 1926-м, когда Шилейко захотел жениться на другой. После расставания оба оставались близкими людьми: до самой смерти Шилейко они переписывались, Ахматова даже жила в его квартире, когда тот по делам отлучался в Москву.

Николай Пунин

К моменту начала их романа в 1922 году Пунин был женат, воспитывал дочь и разводиться не собирался. С 1924 по 1926 год Ахматова жила "на два дома": то у Пунина с его семьей в Фонтанном доме, то у Шилейко. Затем окончательно перебралась к Пунину. 

Это считают третьим, гражданским браком Ахматовой. Официальным он так и не стал. Жили вчетвером: Анна Аренс-Пунина, Николай Пунин, их дочь Ирина и Ахматова.

Отношения с Пуниным были так же сложны и неоднозначны, как два предыдущих брака. Лидия Чуковская вспоминала:

"Всякий раз, когда появлялся даже намек на величие Ахматовой, Николай Николаевич нарочито сбивал тон, принижая ее, вроде того: Анечка, почистите селедку!"

Другие воспоминания говорят, наоборот, о том, что с Пуниным Ахматову видели счастливой. Совсем отношения прекратились в 1938 году.

Исайя Берлин

"Оказывается, наша монахиня теперь еще и английских шпионов принимает..." – так, по легенде, добавив к этой презрительной фразе еще и поток нецензурной брани, отозвался Сталин о встрече между Анной Ахматовой и Исайей Берлиным.

В ноябре 1945 года 36-летний британский дипломат Исайя Берлин, незадолго до этого получивший назначение на работу в посольстве Великобритании в Москве, оказался в Ленинграде. Берлин родился в дореволюционной Риге, детство провел в Петрограде и в Англии оказался в начале 1921 года, когда было ему всего 11 лет.

Он сохранил тем не менее и свободный русский язык, и интерес к русской культуре и литературе. Приехав в Ленинград, он не упустил возможности встретиться с Ахматовой. 

"Истлевают звуки в эфире

И заря притворилась тьмой.

В навсегда онемевшем мире

Два лишь голоса: твой и мой.

И под ветер незримых Ладог,

Сквозь почти колокольный звон,

В легкий блеск перекрестных радуг

Разговор ночной превращен".

Это, датированное декабрем 1945 года, стихотворение – поэтическое воспоминание Ахматовой о памятной встрече. Еще раз о своем собеседнике того времени она вспомнила в "Поэме без героя", назвав его "гостем из будущего".

Начиная с 1970-х годов одно за другим стали выходить литературоведческие исследования, в которых излагались версии отношений между Берлиным и Ахматовой.

"Я предпочел бы, чтобы люди не пытались выстраивать сложных конструкций на основании ситуации, которая, будучи частной, ни в коей мере не может быть им известна", – с явным раздражением писал Берлин Лидии Чуковской.

Переросла ли легендарная встреча в романтическую связь – сказать сложно. Сторонники этой версии не считают утверждения Берлина о платоническом характере его отношений с Ахматовой основанием ему доверять. В конце концов, признание связи (если бы она на самом деле имела место) очень повредило бы и ей, и ему.

Сам Исайя Берлин умер в 1997 году. Умер всемирно признанным ученым, философом, историком и политическим мыслителем. И все же та ночь в мрачном послевоенном Ленинграде осталась одним из самых знаменательных событий в его жизни.

В конечном счете он настолько свыкся с множеством его интерпретаций, что, кажется, даже перестал с ними бороться.

"Память моя о событиях более чем 30-летней давности, – писал он еще в конце 1970-х, – неизбежно становится избирательной и неточной. Никаких записей в то время я не вел, и воспоминания мои поддерживаются исключительно периодическими пересказами этих событий друзьям. Так же делали и сказители прошлого – метод этот, боюсь, ни в коей мере не гарантирует точности".

Ни Ахматовой, ни Берлина давно уже нет в живых. Правда, конечно же, важна. Но и в легендах есть свое очарование...