Участник суперсерии-1972 рассказал о том, как произошла драка во время хоккейного противостояния СССР и Канады

Сегодня вспоминают противостояние, которое еще называют настоящим ледовым побоищем холодной войны. И это совершенно не случайно, ведь 45 лет назад произошло уникальное событие в мировом спорте. Тогда целый месяц длилась суперсерия хоккейных матчей, которые впервые провели между собой хоккеисты из СССР и Канады.

РЕН ТВ пообщался с хоккейным менеджером, который стоял у истоков идеи суперсерии, Аланом Иглсоном.

"45 лет назад все было иначе. Все началось в 1969, когда я был на мировом чемпионате в Швеции. Я был там и представлял канадский хоккей. Я тогда стремился к тому, чтобы наша команда играла с лучшими мировыми хоккеистами", — вспоминает он.

"Размышляя об этом, я стал работать с Финляндией, потом Москвой в 1969 году. Это случилось в 1969 году. Мы начали переговоры с Андреем Старовольтовым в отеле Метрополе, которые закончились в марте 1972 года, в Праге. Мы договорились о проведении 4 игр в Канаде и 4 в Москве", — добавил он.

Иглсон вспоминает, что игры проходили во время холодной войны, было очень непростая ситуация.

"Тогда все было по-другому. Игры проходили во время холодной войны. Тогда русские хотели сделать все возможное, чтобы принять участие в мировом чемпионате. Подобное ограничение было серьезным препятствием, которое мы преодолели самым лучшим образом. Когда у нас состоялась первая игра в Канаде, где мы проиграли со счетом 7:3, выглядело так, что советские спортсмены были против нас", — вспоминает он.

По его словам, канадцы проиграли в первом матче, хотя долгое время лидировали.

"В первой игре в Москве мы выигрывали со счетом 4:1 и за 11 минут до окончания матча мы проиграли с результатом 5:4. Я тогда подумал, а выиграем мы здесь вообще что-нибудь? Это тот момент, когда незначительные вещи могут превратиться в серьезные проблемы: когда ты проигрываешь, самообладание падает, эмоции зашкаливают. В тот момент три наши игрока покинули команду: Рик Мартин, Векейбер, а на следующий день еще один, Жувье Перо. К счастью, у нас были такие игроки, как Роджер Бэр, Жан Ретел, они остались с нами. Все, что нам оставалось сделать, — выиграть следующие 3 игры, но это было непросто", — вспоминает он.

Также он рассказал, что Москва удивляла многих игроков из Канады в то время.

"Я уже был в Москве и знал, что ожидать. Однако наши игроки и их жены не имели об этом городе ни малейшего представления. Они не понимали, почему вокруг так много было солдат, которые указывают, что делать, как ходить по тротуарам. В некоторых местах военные носили автоматы. К подобному мы привыкаем только сейчас из-за угрозы со стороны ИГИЛ. В те времена адаптироваться к подобному было сложно. Однако персонал гостиницы, советские игроки были очень любезны. С некоторыми игроками мы до сих пор сохранили дружеские отношения. Вот так в тесном кругу окружающие — твои друзья, а люди из вне настроены враждебно", — говорит он.

Позднее возникла идея суперсерии.

"Это было первым подтверждением того, что люди могут остаться одни, но я получил письмо из посольства Канады для Советского союза. Робер Форфард обращался ко мне со словами: "Мистер Иглсон, я знаю, не все согласны с Вашими принципами работы, но эта серия игр покажет, что мы все люди, мы все можем хорошо играть в хоккей. Они (СССР) отнесутся к этому с уважением", — вспоминает Иглсон.

По его словам, тогда многие хоккеисты думали прежде всего о спорте, но иногда приходилось сталкиваться с реальным положением дел на политической арене.

"Конечно, мы думали про спорт. Однако не забывали, какое было время. Мы жили в демократическом обществе, наши коллеги — в коммунистическом, но я знал, что эти игры — великое событие в истории хоккея Канады и, возможно, СССР. Подобный обмен стал первым для советских людей с момента создания коммунизма. Помните, те неловкие моменты в 80-е годы перед началом Олимпийских игр, которые случились даже после нашей игры. Мы объявили бойкот России и Олимпийским играм, в 84-м году СССР поступил аналогичным образом в Лос-Анджелесе. Хорошо, что это время прошло", — отметил он.

По его словам, ему очень импонирует российский хоккеист Овечкин.

"Если ты великий игрок, как Овечкин, самое ужасное, что может сделать клуб, — это отстранить их. Тогда спортсмен может стать свободным агентом. Единственное, что может удерживать спортсмена — эта страховка. Если его контракт покрывает ее сполна, то он может остаться", — признается он.

Также он вспомнил, как проходили сами игры во время суперсерии.

"В это сложно поверить. Счет был 5 :3, мы проигрывали, шел последний тайм. Александр Краско, мой коллега, главный в проведении переговоров со стороны СССР... Я встречал его в перерывах между первым и вторым таймом.. Я сказал ему: "Алекс, было бы здорово, если бы мы забили 2 гола, все бы вернулись домой счастливыми". Я никогда не забуду, как он посмотрел мне прямо в глаза и ответил: "Аллен, если вы устали, вы проигрываете, а мы забьем больше голов". Тогда я рванул в раздевалку, зашел туда впервые за всю серию матчей и закричал: "Ребята, надо срочно забить гол. Нам нужно победить, потому что проигрыш — это плохо". И мы начали сражаться. Забил Малкович, потом другой хоккеист. Я был единственным, кто знал, что Виктор Домбровский, судья за воротами, был российским арбитром. Когда мы забивали, табло загоралось на 10 секунд, когда советские хоккеисты — 30 секунд! Когда мы атаковали, Домбровский не включал свет вообще. Полчаса спустя 35 тысяч фанатов начали кричать: "Давайте пойдем домой!" Тогда я, будучи во главе делегации, подумал, как мы объясним такое отношение?! Когда даже судья указывает на то, что был гол. Я встал, я сидел между скамейкой штрафников и скамьей контролеров времени. Главный судья-секундометрист был русским или украинцем по происхождению. Он хотел вернуться обратно в Москву и руководить отделом спорта на российском телевидении. Все, что я хотел, чтобы он объявил о том, что мы забили, и люди успокоились", — сказал он.

Также он рассказал, что в тот момент он вскочил со скамьи и вступил в драку с 10 милиционерами.

"Я вскочил со скамьи и попал в руки десяти милиционеров, которые уже были там. Они схватили меня и начали толкать, ударили, и на следующий день я проснулся с синяками. Момент был очень эмоциональным. Пит Маккович увидел это, перескочил через забор, за ним другой игрок, так они меня спасли. Моя мать часто потом дразнила меня на тему того, что нужно держать себя в руках. Я помню, вернулся, пошел через лед, посмотрел на Домбровского и закричал на него. Конечно, он этого не слышал. Но несколько игроков слышали. Они были на моей стороне. А несколько тренеров показали неприятный жест..." — вспоминает он