Звезда телешоу Наталья Хим попала под обстрел в Донбассе
Работа "гуманитарщиков" на войне всегда интересна, полна впечатлений и даже опасна. Я не про тех, кто возит "гуманитарку" на ставших знаменитыми белых КамАЗах. Этот канал гумпомощи широко распиарен, однако механизмы его работы до сих пор остаются неизвестными большинству простых донбассцев. Ходят слухи, что помощь большей частью не доходит до тех, кому она предназначена, и всплывает на прилавках магазинов. Так или иначе, для многих жителей Донбасса, особенно прифронтовых зон, белые КамАЗы остаются лишь красивой телевизионной картинкой.
До весны этого года в тот же поселок Октябрьский, постоянно находящийся на линии огня, возили адресную помощь члены Госкомитета гуманитарного обеспечения, однако комитет был вынужден прекратить работу. А есть места, где и вовсе работали и продолжают работать только волонтеры. Рискуя жизнью и не получая за это ни копейки. На голом энтузиазме. Просто потому, что так надо.
Одна из таких волонтерских организаций – "Воля народа Донбасса". Заместителем председателя организации является недавно буквально взорвавшая интернет Наталья Хим – экс-участница реалити-шоу "Дом-2", москвичка, оставившая не только шоу, но и все, что у нее было в столице, и перебравшаяся в Донбасс для того, чтобы помогать людям. "Потому что, кто, если не мы", – так объясняет свой поступок Наталья, известная под позывным "Волчек".
Рано утром мы на трех машинах выдвигаемся в район станции "Донецк Северный". Этот населенный пункт фактически находится между Донецком и Ясиноватой, и власти обоих населенных пунктов не хотят им заниматься. А совсем рядом лишь частично контролируемый ополчением Спартак, а выше Авдеевка – обстрелы тут продолжаются практически круглосуточно. Сюда не ездят коммунальщики. Трудно представить, как выживали бы местные жители, если бы не волонтеры.
Дорога начинается с Киевского проспекта. Путиловка днем, когда не стреляют, кажется живее, чем накануне вечером – ездят автобусы, по улицам ходят люди. Сворачиваем на Партизанский, проезжаем мимо разрушенного Путиловского рынка, далее на северо-восток - мимо заброшенной с начала войны стройки, мимо многоэтажек, в которые еще год назад были попадания, вдоль лесопарка, где теперь гулять небезопасно.
Первая остановка – поселок Новороссийский. Василий, наш водитель, дает длинный протяжный сигнал, чтобы оповестить жителей о приезде колонны. Волонтеры никогда не ездят по графику и не оповещают о своем приезде заранее.
Местные жители уже выстроились в длинную очередь – здесь нас ждут. Открываем багажник, наполненный доверху белым хлебом, волонтеры дают лишь один батон в руки. Некоторые требуют больше, заявляя, что берут для соседей и не ходящих членов семьи. Большинство местных уже хорошо известны волонтерам, и те знают, у кого действительно есть больные и лежачие соседи и родственники. Раздача идет бойко, очередь быстро редеет.
Садимся в машину и едем на 71-й километр. Как только слева от нас начинаются дома поселка, Снова сигнал и снова из окрестных домов начинают спускаться немногочисленные оставшиеся жители.
Измученные постоянными обстрелами люди рады не только хлебу, но и возможности выползти из своих квартир, порадоваться прекрасной погоде, пообщаться друг с другом и с волонтерами – наверное, единственными людьми из "внешнего мира", которых они видят за последние месяцы.
Разумеется, зовут посмотреть на следы "прилетов". Поднимаемся на последний этаж 2-этажного дома. "Это вот утром прилетело", - говорит хозяин одной из квартир, показывая зияющую в крыше дыру. Внутри квартиры зловещая трещина протянулась вдоль потолка. Пол засыпан кусками потолка и штукатуркой.
С волонтерами делятся не только горем, но и радостями, рассказывают истории из жизни, в том числе, и откровенные байки. Один пенсионер, судя по виду, злоупотребивший накануне алкоголем, показывает аккуратную дырочку в кепке, похожую на след от горящей сигареты, утверждая, что это попало осколком: "Ей, богу, не вру! Прямо сюда прилетело!". "Хорош заливать, дед!", - смеются соседи. Минутка юмора здесь – лишь краткая, но такая необходимая для психики отдушина среди кошмаров войны.
Мы с Натальей и другими волонтерами идем по поселку, который кажется вымершим. Люди, получив хлеб и обменявшись последними новостями, спешат обратно по квартирам, кажущимся хоть какой-то защитой. Большинство жителей поселка давно покинули его. Безмолвно зияют пустые глазницы окон, лишь кое-где заколоченные фанерой. Многие дома без крыш, некоторые с черными дырами в стенах, кое-где от балконов, срезанных взрывами, остались лишь куски арматуры. В гаражах изрешечены стены, выломаны взрывной волной ворота, некоторые сгорели полностью вместе с машинами внутри.
Снаряд угодил в огромный подземный резервуар с водой, вспоров его стенку. Из земли торчат ее рваные края, на дне поблескивает небольшая лужица. С водой здесь туго. Волонтеры стараются возить почаще хотя бы техническую. Иногда, впрочем, привозят и питьевую.
Возле подъездов обустроены места готовки и приема пищи: мангалы, котелки, кастрюли, столики и стулья - газа нет давно.
Очень много брошенных собак. Одну из них Наталья хочет вывезти из этого ада – она ей очень понравилась. Один из местных жителей предлагает ей к ее возвращению отловить животное и передать в мешке, Наталья возмущается таким бесцеремонным обращением. Даже на войне людям не чуждо сочувствие к братьям нашим меньшим.
По дороге назад местная жительница жалуется, что власти не оказывают им никакой поддержки. Поселок не признают "своим" ни Донецк, ни Ясиноватая. "Нас просто не существует!", - сетует она.
Когда мы уже собирались уезжать, произошел случай, который, думаю, несколько подорвал доверие гуманитарщиков к простым людям, которым они возят хлеб. Сначала один из местных жителей предложил нам подняться на крышу пятиэтажки, откуда, по его словам, хорошо видно позиции "укров" и даже их флаг. Мы, впрочем, благоразумно на крышу не пошли, ограничившись просмотром из окна последнего этажа, предварительно сняв кепки.
А когда вернулись к машинам, я внезапно увидел как пули начали отскакивать от стен гаража в нескольких сантиметрах от наших голов, вырывая небольшие облачка бетона. Давно привык, что здесь - в районах, прилегающих к аэропорту, постоянно стреляют и уже перестал обращать внимание на звуки выстрелов. Поэтому не сразу понял, что это - по нам. Кто-то крикнул: "Ложись!". Не успел осознать, как оказался на асфальте.
Несколько замешкалась лишь Ольга – жена Василия, которая к тому же была в ярко фиолетовом платье, за что получила выговор от всех: нельзя на передовую ехать в ярких одеждах. Впрочем, вряд ли Ольга, да и сам я осознавали, что едем на самую что ни на есть передовую.
Мы отползли в ближайшую "зеленку". Там достать нас прицельно уже не могли. То, что били по нам, уже не вызывало сомнения - пули пролетали в считанных сантиметрах над головами. Очевидно, нас просто загнали в "тупик" и решили расстрелять, как в тире. Видимо, кто-то из местных решил заработать пару сотен гривен и навел на нас "укропов".
Я понимаю, что на войне стираются границы морали, особенно, когда каждый день находишься на грани выживания. Но все же брать из рук волонтеров хлеб, а потом бежать в подвал и наводить вражеских снайперов – это как-то за гранью понимания. Бог им судья.
Через какое-то время снайперы, видимо, осознали тщетность попыток достать нас - прицельная дальность у СВД метров 700, а позиции "укропов" отсюда на расстоянии явно больше километра. Тогда нас начинают "причесывать" из крупнокалиберного пулемета. Понимая, что чем-нибудь нас таки достанут, мы короткими перебежками перемещаемся к машине и резко срываемся с места. Буквально сразу после нашего отступления туда, где мы только что были, начинают ложиться снаряды – "работает" сначала 82-мм миномет, а затем и 120-й.
Отъехав на несколько километров от опасного места, мы останавливаемся. За нами поднимаются клубы черного дыма – куда-то они таки попали. Нам навстречу едет 109-й автобус маршрутом "Ясиноватая - Донецк". Мы машем водителю и кричим, что ехать дальше опасно. Водитель, видимо, привыкший к подобным случаям, невозмутимо разворачивается и едет обратно.
А мы дальше везем хлеб в деревни Яковлевка и Минеральное. И снова, въезжая на главную улицу, Василий дает пронзительный гудок. И снова выстраивается длинная очередь, а продавщица расположенного рядом хлебного ларька недовольно выглядывает в окошко, а затем и вовсе закрывает киоск и уходит.
И снова, как и всегда на войне, кто-то лезет вне очереди, кто-то пытается взять несколько батонов. Одна тетка возмущается, что проехали мимо ее дома, не удостоив персональным визитом.
Оставшиеся батоны разгружаются в штабе волонтеров, расположенном в бывшем не то магазине, не то кафе. Вдоль стен громоздятся коробки с надписями типа "Жителям Донбасса от …" - и название региона России. Регионов России, приславших помощь, много. Коробок тоже. Помимо продуктов, это вещи, обувь. Обувью разного размера заставлено огромное пространство у окна. На двери объявление: "В руки выдается не более десяти вещей". Приходят мамаши с детьми. Некоторые просят дать им что-то из одежды или школьных принадлежностей – несмотря на войну школы будут работать. Некоторые просят "памперсы", но Василий им оказывает: "Памперсы" на войне - это блажь. В нашем детстве их не было, и вы не инвалиды пеленки постирать".
Выходим на крыльцо. Возле него молодой ополченец, положив автомат на колени, играет с трехлетним малышом, показывая ему небольшого плюшевого мишку. Затем, отложив оружие, учит ребенка падать при обстрелах. Ребенок весело смеется и неуклюже приземляется на пятую точку. Происходящее ему явно нравится. Смотрю на эту картину и думаю, как долго еще этим людям предстоит падать, прятаться в подвалах и жить в атмосфере страха. Война здесь не прекращается ни на минуту, несмотря ни на какие минские договоренности, и конца ей не видно.