Смешной и грустный: не стало народного артиста Романа Карцева
Этим утром перестало биться сердце артиста, один только выход которого на сцену всегда вызывал и трепет, и улыбки у публики. Ушел из жизни Роман Карцев. Он долго и тяжело болел. Непревзойденный создатель гениальных образов в рамке маленького эпизода. Каждый его выход на сцену, безусловно, вошел в историю. А сам он считал себя мастером миниатюр — того самого и смешного и грустного жанра, который всего за одно выступление позволяет прожить целую жизнь.
Он был обречен родиться в Одессе. Ее особый юмор и его неповторимая манера рассказа о нередко грустной советской действительности. Но над ней ни в коем случае он не насмехался. Тонкая ирония, иногда немного сарказма. Сам себе Карцев не писал. Авторы текстов подстраивались под его образ настоящего одесского джентльмена. Таким его и запомнят.
По воле сценаристов он хотел и оленьи языки в банках, и импортные белые сандалии, и сто граммов, не отходя от кассы. Метания Карцева по складу, где есть все, — этот номер вместе с Виктором Ильченко они показывали чуть не на каждом концерте. В сольном творчестве — что не выступление, то аншлаг, разумеется. Все хотели понять, что за чертовщина творится на складе готовой алкогольной продукции.
Такую, как говорят артисты, подачу Аркадий Райкин не мог не заметить. И как только Карцев перебрался в Ленинград, забрал его к себе под крыло.
Его обожала публика, любила кинокамера. Когда надо, он мог быть смешным и грустным, робким или, наоборот, решительным борцом за светлое будущее.
А еще были Дядя Яша в фильме "Долгая память", дядюшка Берлиоза в "Мастере", Соломон из ленты "Небеса обетованные". Или, например, Иосиф Лозовский, умеющий понять и успокоить тех, кто называли себя "Старые клячи".
Карцев прекрасно сработался с Жванецким. Написать общую страницу истории — на это, похоже, они тоже, были обречены.