Калашников бы рассмеялся

Памятник конструктору Михаилу Калашникову, установленный в сентябре в центре Москвы, стал самой обсуждаемой темой. Ошибку скульптора Салавата Щербакова горячие головы сочли чуть ли не государственной изменой. Знатоки военной истории разглядели, что на постаменте отлита в бронзе схема немецкой штурмовой винтовки StG-44. И разгорелась в Сети битва на весь мир. Спорщики в Инете палят друг в друга очередями.

"Калашников позаимствовал конструкцию автомата у Шмайссера!" — злорадствуют закордонные злопыхатели, радуясь возможности пнуть Россию.

"Ваш Шмайссер сам жулик! Он стырил идею у американца Льюиса!" — блистают эрудицией отечественные любители военной техники.

Скульптора Щербакова затравили так, что он публично покаялся. Мол, ошибся случайно, вражеский автомат изваял по неведению, без злого умысла.

Был бы Калашников жив, он бы наверняка рассмеялся, глядя на свой памятник со злополучной немецкой схемой. Миф о том, что прототипом его знаменитого автомата был штурмгевер Шмайссера, веселил старого конструктора, он реагировал на него как на бородатый анекдот.

"Сапог на лапоть тоже похож, — улыбался Михаил Тимофеевич Калашников. — И тот и другой — обувь!"

Старый конструктор был прав. Принципиальных отличий при внешнем сходстве у его детища и штурмовой винтовки Шмайссера очень много: в способе запирания канала ствола, общей компоновке, технологии производства. Перечислять их все нет нужды. Из более чем ста пятидесяти деталей автомата Калашникова нет ни одной, которая как запчасть подошла бы к штурмгеверу. Родство между этими стрелковыми системами мнимое, его можно выразить меткой русской пословицей "седьмая вода на киселе".

Гуго Шмайссер, которого тоже не раз обвиняли в плагиате, как-то ехидно заметил, что оружейные конструкторы как композиторы: складывают свои творения из одних и тех же нот, но мелодии выходят разные.

Шедевры получаются только у гениев, и Калашников был именно таким человеком. Его биография известна каждому: после ранения сержант Калашников попал служить на полигон под Москвой, на котором испытывалось стрелковое оружие. И там разработал свой автомат, опытный образец которого изготовили на заводе в Коврове. Сам Калашников считал свой АК-47 коллективным творением: опытные конструкторы Дегтярев и Зайцев помогали ему не только советами.

Кстати, Гуго Шмайссер после поражения Германии работал в СССР, но не в Коврове, а в Ижевске. В создании автомата Калашникова он участия не принимал, этот факт историками проверен многократно. "Никакой пользы за время пребывания не принес", — написал в 1951 году в характеристике Шмайссера директор Ижевского машиностроительного завода Сысоев.

Штурмовую винтовку Шмайссера после войны недолго выпускали лишь в Аргентине. Тиражировать Sturmgewehr 44 не стали больше ни в одной стране мира: по надежности и прочим боевым качествам творение немецкого конструктора несравнимо с автоматом Калашникова.

Мой друг АКМ

С автоматом Калашникова я познакомился куда раньше, чем с его создателем. Нас учили разбирать АК еще в школе. На уроках начальной военной подготовки даже девчонки управлялись с автоматом не хуже, чем с куклой.

Присягу Родине я давал, прижимая к груди свой АКМ. Ходил с ним в караулы, стрелял из него на полигоне, правое плечо до сих пор помнит силу отдачи. Автомат был надежным другом — он дарил чувство уверенности, охранял жизнь лучше любого талисмана.

Не случайно автомат Калашникова стал самым популярным оружием всех времен и народов — он выпущен серией в сто миллионов единиц. АК делали в Югославии, Китае, Пакистане, других странах. Но больше всего ценятся наши, советские.

В Афганистане на базаре в горном кишлаке торговцы оружием показывали мне иностранные клоны автомата Калашникова. Пакистанские отдавали дешевле всего — считали капризными. Китайские ругали за недолговечные стволы. Советский АК-74 расхваливали так, что можно было расплакаться от умиления.

Слово "Калашников" уважали по обе стороны фронта. Американцы вооружали моджахедов не своими винтовками М-16, а автоматами Калашникова.

Фамилия Калашников стала брендом России, изображение нашего автомата есть даже на гербах иностранных государств. А мальчишкам в Африке дают имя в честь этой прославленной марки оружия, считая, что оно принесет силу и удачу.

Герб Буркина Фасо, принятый после революции 1984 года. В 1997 году страна утвердила новый герб, на котором нет АК.

Изображение автомата Калашникова размещено на гербах двух африканских государств — Мозамбика и Зимбабве.

Оружие для мира

Калашников был скромным человеком, он не любил свою славу. Приехать на торжества в питерский артиллерийский музей в генеральском мундире Михаила Тимофеевича едва уговорили.

Он заметно стеснялся звезд на погонах и орденов на груди.

"Я мастеровой, мне в рабочей одежде привычнее!" — говорил он журналистам. Рукопожатие у него было крепким даже в старости, а ладонь твердая, как у слесаря.

На колкий вопрос, не мучает ли его совесть из-за того, что придумал самое массовое стрелковое оружие — ведь оно предназначено для того, чтобы отнимать у людей жизнь, — Калашников ответил просто:

"Оружие нужно для того, чтобы охранять Родину. Мой автомат помог сберечь мир!"

Фото: Kremlin.ru

Фото: Википедия

Мы не знали тогда, что этот вопрос Михаил Тимофеевич задавал сам себе тысячи раз. И даже написал письмо патриарху Кириллу, в котором поделился душевной болью по поводу своей ответственности за смерти людей, убитых из созданного им оружия.

Ответом была церковная награда — орден Святого Димитрия Донского, которым Русская православная церковь удостоила Калашникова за защиту Родины.

Памятник знаменитому оружейнику поставили в центре Москвы не зря. Можно спорить о его художественных достоинствах — мне кажется, что куда лучше было бы изваять Калашникова молодым. Ведь когда он изобрел свой автомат, то был всего лишь сержантом.

У монумента Калашникову всегда лежат цветы. Каждый мужчина, которому довелось носить созданное им оружие, помнит и уважает Михаила Тимофеевича. А самый лучший памятник Калашников давно создал себе сам — это его знаменитый автомат.

Забытому даже немцами Гуго Шмайссеру такая всенародная слава и не снилась. Злополучный чертеж его винтовки с памятника уже спилили. Туда ему и дорога — на переплавку.