Первые Олимпийские евразийские

В истории Олимпийских игр было немало скандалов. Скандальная история сопровождала еще первую Олимпиаду 1896 года в Афинах. Организаторы Игр не смогли уложиться в смету, одобренную правительством Греции, и в результате пришлось обратиться к частным инвесторам. В знак благодарности соратники Пьера де Кубертена согласились включить спонсоров в комиссию по работе с иностранными участниками Олимпиады. Понятно, что инвесторы хотели как можно больше сократить смету расходов, а заодно не избежали соблазна учесть свои коммерческие интересы. Поскольку эти интересы были связаны с западными странами (главный инвестор Георгиос Аверофф занимался поставками хлопка в Западную Европу), то к участию в первой Олимпиаде были допущены только представители Запада. Представителям из других регионов мира, которым удалось добраться до Афин, предложили отложить участие до следующих Игр. Среди этих спортсменов был и представитель Российской империи.

С тех пор прошло больше столетия. На протяжении всего этого периода МОК твердил о том, что "совершенствует процедуры, связанные с олимпийским движением". Однако XXIII зимняя Олимпиада в Пхенчхане оказалась еще более скандальной, чем I в Афинах. Теперь речь идет уже не просто о хозяйственных проблемах, а о разрушении всех правовых основ международного олимпийского движения.

Базовые принципы, прописанные в учредительных документах МОК, — состязательность и открытость. В ходе подготовки к играм в Пхенчхане МОК умудрился нарушить оба. Он не допустил к участию одну из главных спортивных держав, хотя для подобного отказа в правовых документах МОК прописано только три причины:

– Наличие международных санкций, подтвержденных ООН (было использовано в отношении ЮАР в период апартеида).

– Отсутствие дипломатических отношений со Швейцарией — страной, в юрисдикции которой находится МОК (по этой причине СССР не мог участвовать в Олимпиадах до 1946 года).

— Грубое вмешательство отдельного государства в дела МОК (было использовано против Ирака в 2008 году, когда иракское правительство разогнало национальный олимпийский комитет вопреки требованию МОК).

Ни под один из этих критериев Россия не подпадала. Лишив Российскую Федерацию права участвовать в Олимпиаде, МОК фактически отказался от признания собственных учредительных документов. Тем самым показал их юридическую ничтожность.

Вторым шагом к нивелированию правовой основы олимпийского движения стал отказ МОК от исполнения решений Международного спортивного арбитражного суда (CAS). Абсурдность сложившейся ситуации заключалась в том, что МОК являлся официальным учредителем этого третейского суда. МОК имел возможность найти процедурные ошибки в решении CAS, обратиться в Федеральный суд Швейцарии и дождаться его итогов. Дело в том, что всякий третейский суд, в т.ч. и CAS, находится в определенной национальной юрисдикции — в данном случае в швейцарской. Вопреки юридической логике, МОК просто отказался признавать решение CAS. Тем самым создал прецедент непризнания решений им же созданной системы спортивного арбитража. Но вся эта арбитражная система только и держится на принципе добровольного согласия контрагентов исполнять его решения.

Стоит одному государству или международному институту отказаться от этого принципа, и вся система арбитража перестанет работать. Никто не захочет выполнять решения CAS, если их не исполняет учредитель этого третейского суда — МОК.

Парадокс в том, что CAS был создан, прежде всего, для урегулирования коммерческих конфликтов между олимпийским движением и инвесторами. До конца 1950-х МОК сдерживал коммерциализацию Игр. Это ограничивало возможности, но, с другой стороны, позволяло избегать повторения скандалов, подобных тому, которым отметилась Олимпиада 1896 года, когда частные интересы победили олимпийские принципы.

С конца 1950-х ситуация начала меняться и дух коммерческой выгоды постепенно вышел на первый план. Очень быстро это привело к многочисленным финансовым конфликтам, для урегулирования которых и был создан CAS. Демонстрируя правовой нигилизм, МОК фактически ставит под вопрос эффективность обращения в Спортивный арбитраж не только по дисциплинарным вопросам (как в случае с российскими спортсменами), но и по коммерческим.

Но правовой нигилизм в судебных вопросах, как правило, демонстрируют те, кому есть чего бояться. Особенно выгодна дезорганизация системы обжалования коммерческих решений тем, кто хочет скрыть колоссальную недостачу, запутать следы коррупции.

Впрочем, каковы бы ни были мотивы МОК, главное, что организация второй раз в своей истории ставит олимпийское движение на грань исчезновения.

Первый раз свое детище едва не похоронил сам Пьер де Кубертен. Когда возник вопрос о проведении Олимпиады в нацистской Германии, он настолько горячо поддержал эту идею, что в своей речи по государственному радио в Берлине назвал Гитлера "одним из лучших творческих духов нашей эпохи", а заодно пообещал всегда проводить Олимпийские игры в Третьем рейхе: "Немцы имеют полное понимание всеобъемлющей культурной силы олимпийской идеи, и этим завоевали мое сердце".

Какой же шок ожидал его современников, когда они узнали, что накануне нацистский фюрер отправил де Кубертену премию в размере 10 000 рейхсмарок. Многими это рассматривалось как скрытая форма взятки. Разразившаяся вскоре Вторая мировая война отвлекла внимание от этого скандала, а МОК позднее извинился и дезавуировал слова де Кубертена о переносе Игр в Германию.

Тогда олимпийское движение было спасено. Спасено только затем, чтобы оказаться в еще более скандальной ситуации сегодня. Но если официальное руководство олимпийского движения в угоду своим сиюминутным интересам решилось идти по дороге разрушения детища де Кубертена, то, действуя так, оно лишь открывает дорогу новым спортивным инициативам. Уже есть региональные европейские, азиатские, африканские, панамериканские Игры. И кто знает, не за горами ли появление первых евразийских?