Последний ужин американского правосудия
В 2004 году Лиза Монтгомери убила 23-летнюю Бобби Джо Стиннет, находившуюся на восьмом месяце беременности. Она распорола ей живот, достав из утробы ребёнка (который каким-то чудом выжил), и похитила его, надеясь выдать за собственного. Это было одно из самых отвратительных и разрекламированных убийств в современной истории штата Миссури. Суд вынес приговор еще в 2007-м, но он не исполнен до сих пор [Монтгомери будет первой женщиной в США, казненной за 67 лет. — Авт.].
Монтгомери еще не потеряла шансы на спасение. Действующий президент Дональд Трамп является сторонником смертной казни, но если к моменту исполнения наказания в должность вступит Джо Байден (ярый противник крайней меры), все смертные приговоры могут перейти в режим ожидания.
Группа экспертов ООН направила петицию в адрес нынешних властей США, требуя перенести казнь на как можно более поздний срок. Главное — не раньше 20 января, когда Байден примет присягу. Правозащитники настаивают на том, что суд в свое время не учел букет психических расстройств Монтгомери, которая еще в детстве не раз подвергалась изнасилованию. В Совете ООН по правам человека напомнили: согласно международному праву, никто не может быть осужден на смертную казнь, если не учтены все обстоятельства преступления.
Если Монтгомери все-таки решат казнить до 20 января, ей обязательно предложат последний ужин, на который, по традиции, она сможет заказать практически что угодно.
Тюремную трапезу перед экзекуцией часто стараются представить как акт примирения между осужденным и палачом. Дескать, ничего личного, просто бизнес. И преступникам дают возможность, которой они своих жертв лишили.
Приверженцы этой странной "традиции" любят проводить параллели с Тайной Вечерей, последним ужином Христа, во время которого он заранее простил Иуду. Аналогия может быть легко усвоена американцами, весьма религиозной нацией, которая даже на банкнотах упоминает Бога. Хотя там христианской этике гораздо ближе ветхозаветное "око за око, зуб за зуб", чем учение Христа о всепрощении. В итоге последний ужин выглядит никому не нужной подачкой. Кому и какая от него польза?
Для общества внимание к ритуалам вокруг казни — это экскурсия в темное прошлое, когда толпа, собравшись вокруг виселицы, с любопытством и трепетом наблюдала за последними минутами жизни приговоренного. Для иных, менее кровожадных, современных зевак — это просто возможность подглядывать за людьми, которые живут в совершенно другом, недоступном им мире. Для таких жизнь приговоренных немногим отличается от реалити-шоу про Озборнов или Кардашьян. Кто-то, настроенный догматично, мог бы назвать вынесение на публику подробностей последнего ужина человека кощунством.
Даже если отбросить публичность, в самой концепции последнего ужина трудно разглядеть что-то, кроме показного лицемерного милосердия. Когда я обсуждал этот вопрос с одной очаровательной убежденной поклонницей США, она отметила, что последний ужин демонстрирует, насколько пенитенциарная система в Америке более гуманна, чем в России. Ну да, гораздо более гуманно казнить людей сытыми, чем не казнить их вовсе [в России введен мораторий на исполнение смертных приговоров. — Авт.].
На пороге вечности человеку предлагается самое мирское и животное из удовольствий — еда. Квинтэссенция потребительского отношения к жизни. Как подобное может что-то изменить в осужденном или в тех, кто за ним наблюдает? Разговоры о воспитательной роли — чушь. Тому, кто раскаялся, кусок в горло не полезет. Как и тому, кто сохранил разум. Зато, например, Аллен Ли Дэвис, убивший в 1982 году беременную женщину и двух её дочерей девяти и пяти лет, с аппетитом съел заказанных омаров, креветок и жареных моллюсков, запивая пивом. А такое чудовище, как Джон Уэйн Гейси, убивший 33 человека, побаловал себя свежей клубникой.
Людям, которые поставили себя выше общества и выше любых человеческих законов и моральных норм, предлагают нарушить главную заповедь нон-комформиста — заключить сделку с системой, приняв ее прощальный дар. Наиболее одиозные "смертники" предсказуемо саботируют подобную "милость".
Как один из самых знаменитых маньяков — Тед Банди. Он признался в 36 убийствах, а в действительности их, как полагают, было гораздо больше. Он душил, насиловал, отрезал головы своим жертвам. Некоторых съедал. Он давно утратил какую-либо связь с нормальными людьми, не раз заявляя, что его просто не способны понять. Естественно, он демонстративно отказался составлять меню последнего ужина. А когда ему (зачем-то) все же принесли стандартные стейк, яичницу, хашбрауны, тосты, молоко и сок, он к ним даже не притронулся.
Сторонник превосходства белых и убийца Лоуренс Брюер использовал последний ужин, чтобы последний раз плюнуть в сторону судебной и тюремной систем и хоть как-то отомстить им. Перед казнью он заказал куриные грудки, омлет, бургер, пиццу, мороженое, пиво, ириски — словом, всё что только можно. А когда ему всё это принесли, заявил, что не голоден. Польза этого эпизода в том, что после него власти Техаса поняли бессмысленность традиции последнего ужина и отказались от нее.
Неспособность жить по правилам и в установленных рамках, чрезмерное ощущение собственной эксклюзивности одних людей толкают на совершение подвигов, а других — на тотальное саморазрушение и зверства в отношении других. Объединяет их одно — стремление к чему-то великому (хоть они по-разному это понимают). Неслучайно среди "заказов" были и такие: Филипп Уоркман в 2007-м попросил отдать свою овощную пиццу бездомным. А Оделл Барнс в 2000-м попросил "правосудия, равенства и мира во всем мире". Просьбы кажутся эксцентричными, но тем не менее дают понять, что есть в мире вещи и поважнее изысканных блюд.
Кто-то считает, что через призму последней трапезы видна истинная сущность человека...
В New York Times, опубликовавшем в свое время обширный материал на данную тему, отметили, что в СМИ очень много информации о меню последних ужинов в США, но почти ничего нет о других странах. И главная причина подобного в том, что американские медиа "гораздо более открытые и свободные". Наверное, высшее проявление свободы прессы заключается в том, чтобы смаковать меню последнего ужина смертника. При этом свободная пресса может годами молчать о других событиях в других тюрьмах. Таких, как Гуантанамо или Абу-Грейб.