Юбилей братоубийства
Как быстро течет время. Казалось бы, только вчера на твоих глазах происходило кровавое побоище в центре Киева, а в действительности прошло уже ровно пять лет. Пять лет с того момента, когда на Украине началась гражданская война, первым актом которой стали столкновения возле Верховной рады 18–19 февраля 2014 года. В ходе тех событий погибло несколько десятков человек — сторонников Евромайдана и представителей правоохранительных структур.
Сказать, что кровопролития тогда никто не ждал, было бы неправдой. За три месяца до этого в центре Киева расположились радикалы, в основной массе — выходцы из Галичины. Они разбили огромные палатки. Провели к ним электричество. Поставили для обогрева жестяные бочки и теплогенераторы. Им постоянно подвозили продукты питания, напитки, теплые вещи. Для участия в протестных акциях постоянно прибывали все новые и новые партии сторонников евроинтеграции, которых тоже кто-то привозил-отвозил.
Поскольку все это продолжалось достаточно длительное время и кем-то щедро оплачивалось, несложно было догадаться, что просто так, то есть примирением, дело не закончится. Особенно это стало очевидно в декабре, когда на Майдане появились толпы юнцов, скандирующих по команде: "Смерть врагам!" Когда же произошли первые столкновения с милицией на Грушевского, ни у кого уже не было сомнений в том, что дело идет к гражданской войне. Тем не менее, когда в феврале дошло для массового кровопролития, это стало психологическим шоком. Всегда сложно принять тот факт, что общество, в котором ты живешь, занялось коллективным суицидом. Даже если раньше ты это сам логически прогнозировал.
Это сегодня, спустя пять лет, украинцев ничем не поразишь. Главное изменение за этот период — все привыкли к крови, независимо от того, сколько ее проливается. Тогда, в феврале 2014-го, гибель людей была психологическим ударом. Особенно на фоне колоссального всплеска агрессии.
Раньше за пределами самого Майдана сложно было встретить ярых "революционеров". Несмотря на то, что происходило в центре Киева, подавляющее большинство жителей столицы сохраняли спокойствие и относительное дружелюбие, а жизнь текла своим чередом. Скорее, присутствовало недовольство по принципу "против всех": и против галичан, которые "приехали засорять чужой город", и против Януковича, которого обвиняли в коррупции.
События возле Верховной рады изменили это настроение. На фоне того, как разрастается кровопролитие, большинство тех, с кем приходилось общаться, были уже готовы принять любую власть, лишь бы закончился хаос и наступила хоть какая-то определенность. По этой причине состоявшийся спустя несколько дней переворот многие восприняли абсолютно спокойно. Ведь все еще помнили "оранжевый Майдан", когда к власти тоже пришел ультранационалист, но ввиду своей беспомощности оказался не в состоянии даже последовательно проводить свою русофобскую политику. Поскольку тогда лидером Евромайдана считался Виталий Кличко, многие были уверены, что впереди — повторение эпохи Виктора Ющенко.
Радикально не изменилась ситуация и после того, как начались крымские события. Дело в том, что автономия и раньше воспринималась инородным телом в составе Украины. Более того, еще с начала 1990-х годов, со времени правления на полуострове Юрия Мешкова существовало предчувствие, что Крым рано или поздно отделится. Опасались только, чтобы этот процесс не сопровождался кровопролитием. По крайней мере, еще во времена Кравчука буквально все, с кем приходилось общаться, говорили об отделении Крыма как о неизбежном факте.
Другое дело — Донбасс. Возможность потери этого региона воспринималась как катастрофа. Ведь здесь была сосредоточена ¼ экономического потенциала всей страны. Донецк и Луганск дотировали бюджет Украины. По этой причине потеря Донбасса воспринималась как угроза катастрофического снижения уровня жизни. Пенсионеры видели в этом опасность резкого сокращения социальных выплат, отмены льгот. Бюджетники — снижение зарплат. Предприниматели — рост налоговой нагрузки.
Понятно, что в этом контексте борьба за Донбасс была воспринята частью украинцев как борьба не только за государственное, но и за личное выживание. Тем более что официальная пропаганда еще с 1990-х годов изображала жителей Донецка и Луганска исключительно в отрицательных красках. Их представляли едва ли не сборищем уголовников.
По этой причине во время "русской весны" в Донбассе произошел психологический перелом в умах значительной части общества. Вчерашних друзей словно подменили. Многих из тех, кто еще вчера проявлял умеренность и терпимость, охватила ненависть. Они принялись шельмовать тех, кто придерживался иной точки зрения. Не гнушались повальным доносительством.
В этой ситуации в особенно сложном положении оказались жители юго-востока. Одна сторона подвергала их тотальной обструкции. В отношении позиции другой возникала масса вопросов.
Дело в том, что жители юго-восточных регионов прекрасно помнили, как политики неоднократно предавали их на протяжении тридцати лет. В разные годы их предали коммунисты, Кучма, Янукович. Наученные горьким опытом, они с крайней осторожностью смотрели и на акции "русской весны". Тем более что некоторые моменты выглядели откровенной провокацией.
Приведу лишь несколько примеров. После переворота в Киеве практически не было попыток юридически заблокировать подготовку развязывания войны против юго-востока. Хотя Турчинов и Парубий еще в начале марта 2014 года открыто объявили о намерении применить военную силу на востоке Украины, происходившие там выступления сопровождались демонстрацией исключительно российских флагов. Хотя разумнее было проводить акции протеста как минимум под двумя флагами (российским и украинским), чтобы не давать повода обвинять в наличии "российской агрессии".
Еще один момент, вызвавший много вопросов: отряд Игоря Стрелкова пересек российско-украинскую границу и прибыл в Славянск сразу после того, как Александр Турчинов заявил о готовящемся вторжении "российских боевиков" и готовности ввести режим "антитеррористической операции". Тем самым, словно специально, дал повод начать так называемую АТО.
Еще больше вопросов вызывало то, что первые руководители ДНР и ЛНР позволяли себе демонстративно игнорировать разумные призывы даже президента Российской Федерации. Например, когда глава России после переговоров с председателем ОБСЕ обратился с призывом перенести намеченные на 11 мая 2014 года референдумы об отделении Донецка и Луганска от Украины. Если бы к его мнению прислушались, то у Киева не было бы повода обвинять Москву в срыве президентских выборов 25 мая. При этом перенос референдума мог быть осуществлен абсолютно безболезненно и ни на что не влиял.
Хватало и других странностей. Чего стоит заявление Виктора Януковича на первой пресс-конференции в Ростове 28 февраля 2014 года о том, что Москва "должна использовать все имеющиеся возможности для того, чтобы предотвратить тот хаос, который сегодня есть на Украине". Тем самым ответственность за ситуацию на юго-востоке фактически перекладывалась на главу российского государства. Хотя с точки зрения здравого смысла первое, что должен был делать беглый президент, — вспомнить о своих полномочиях главнокомандующего и отдать распоряжение Вооруженным силам Украины о наведении порядка в стране.
Такое поведение Януковича в России способствовало появлению еще одной версии. На Украине прекрасно помнили, что его политическим "консультированием" еще с 2003 года занимался Пол Манафорт, который, как считалось, был тесно связан с американскими спецслужбами. Также было известно, что этот "консультант" появился в окружении главы Партии регионов с подачи известного российского миллиардера, близкого к семейству Бориса Ельцина. Но этого же мультимиллионера украинские СМИ связывали с деятельностью Игоря Стрелкова. Все эти обстоятельства у многих, с кем приходилось общаться, порождали сомнения — не стоит ли за событиями в Донбассе чья-то "провокация", которая скорее направлена против интересов Российской Федерации, чем соответствует им.
Насколько эти сомнения были обоснованными, даже сегодня сложно судить. Но факт в том, что они подтолкнули многих симпатизировавших России оставаться в стороне от происходивших в 2014 году процессов.
Если же говорить об эволюции общественных настроений за прошедшие пять лет, то к успехам российской политики однозначно надо отнести нивелирование мифа о "российской агрессии". Несмотря на беспрерывную антироссийскую пропаганду в Киеве, сегодня даже там мало кто всерьез верит в наличие Вооруженных сил России в Донбассе. Другое дело, что за этот период у подавляющего большинства усилилось ощущение безысходности. Речь не идет только о бесперспективности экономической ситуации. Общество, пережившее обвал "лихих" 90-х, привыкло пребывать в состоянии перманентного кризиса. Тем более что человеческая природа такова, что в самых диких условиях находит способ выживать. Но отсутствие каких-либо политических перспектив и надежд на улучшение сформировало особый психотип. Подавляющее большинство жителей Украины привыкло ориентироваться исключительно на самовыживание и не думать ни о чем другом. Для них уже не имеет смысла, насколько еще ухудшится политическая и социально-экономическая ситуация. Они все равно будут плыть по течению, пытаясь приспособиться к любым, пусть и самым ужасным условиям.