Основатель группы "Кино" раскрыл секрет успеха Цоя: Попса и самодеятельность

Музыкант, продюсер, радиоведущий Алексей Рыбин, вместе с которым Виктор Цой в 1981 году основал легендарную группу "Кино", в эксклюзивном интервью РЕН ТВ рассказал о том, почему их музыка была и остается такой популярной.

По словам Рыбина, сам себя он музыкантом вообще не считает – не хватает профессионализма. А то, что он делал вместе с Цоем, было успешным лишь потому, что на тот момент было новым для СССР.

- Что происходило в стране в 1980-х? Что вы сами чувствовали? И почему стал так популярен русский рок?

- Такой сложный вопрос, я даже не знаю, честно говоря, что на него ответить. Потому что общепринятое мнение, что был какой-то застой, что ничего не происходило, было серо и грустно, печально и тяжело, и всех давили каким-то прессом. Хотя, на самом деле, культурная жизнь била ключом. А под понятием культурная жизнь у нас, в общем-то, принято понимать исключительно андеграунд.

- Это время называют временем культурной революции. У Вас было ощущение, что грядет что-то новое и революционное?

- Ничего похожего не было, даже близко никакой культурной революции абсолютно не было. Все занимались своим делом тихонечко. И кто-то, как мы и наши товарищи, играли на гитарах, пели песни, кто-то писал стихи тихонечко в своих котельных, рисовали картины какие-то, и ничего революционного не было вообще, даже намека на это не было.

- Почему же русский рок вышел из подполья и стал таким популярным?

- Я не могу опять-таки сказать, что все это было в каком-то подполье, потому что подполье - это тайна. А ничего тайного не было, потому что работал Рок-клуб - и не один в нашей стране, и концерты проходили абсолютно публично. Просто они были маленькие, но никаких таких страшных тайн, подполья, в общем, тоже не было. Это все красивые слова, которыми живописуют несуществующую романтику той эпохи. Если бы это было подполье – значит оно против чего-то, значит - против КГБ. И если бы КГБ хотел это все уничтожить, это бы закрыли за одни сутки. Все рок-группы Советского Союза: подпольные, не подпольные – настолько это было беззубо и просто, что никакого труда закрыть все это не составляло вообще. Даже без посадок. Это, все знали и ни один человек не сидел в каком-то глубоком подполье.

- Как Вы можете объяснить популярность группы "Кино"? Они вдохновили людей, или попали в нужное время и в нужное место?

- Цой никогда даже близко не был никаким революционером. Ничего революционного не было в группе "Кино", кроме западной музыки, которую сначала мы вместе, а потом уже без меня группа "Кино" транслировала. Очень хорошей, качественной западной музыки. Это было свежо. Песни были простые, красивые, музыкально интересные. Кто бы что не говорил про три аккорда и дворовые песни - эо все в пользу бедных разговор, потому что, если разбираться с музыкальной точки зрения, то даже в самых ранних песнях Вити были очень интересные гармонические переходы, совершенно неожиданные, совершенно непринятые в русской музыке.

Мы просто слушали "Битлз", XTC, Duran-Duran и старались делать так же, только по-своему. Так же не получалось, потому что никто не знал музыкальной грамоты. Поскольку музыка все-таки достаточно сложная. Я уже не говорю о каких-то более сложных группах, но и "Битлз" тоже расковырять не так уж просто. У Вити было все в порядке с этим: с гармонией и с мелодикой было все хорошо. Учился петь он у Джона Леннона исключительно, он песни "Битлз" те, которые пел Леннон, достаточно неплохо исполнял.

Хотя у него немножко ограниченный, конечно, диапазон, но тем не менее. А песни - это просто самая доходчивая штука такая. Не нужно напрягаться и читать книгу, идти в театр, разбираться в спектакле. Услышал, ходишь и напеваешь. Это массовая культура, это поп-музыка. Популярное искусство, поэтому так вот массы и подхватили. Была хорошая, необычная для того времени поп-музыка.

- Не боялись, что эта музыка будет обречена на провал?

- Мы вообще ничего не боялись, мы играли для себя и своих друзей. И не было никакой цели, как сейчас у подавляющего большинства рок-групп: завоевать популярность, выйти на радио, попасть в телевизор. Что нам лично нравилось - то и делали. Без оглядки на востребованность.

- Могла бы сейчас появиться группа, которая произвела бы на людей такое же впечатление?

- Если мы говорим о людях нашей страны, то они прекрасно объединяются, и существует масса песен, которые этих людей, нас всех объединяют. И не нужно ограничиваться и рассматривать рок-музыку как единственное что-то настоящее, потому что настоящее - все. И песня "Рюмка водки на столе" - она очень настоящая. Хорошая или плохая – каждый решает для себя сам. И она объединяет миллионы наших граждан. Поэтому вопрос такой тенденциозный, я бы сказал. Найдется ли такая песня? Находятся такие песни, и их полно.

- Ну тогда "Кино" была группой, которой поклонялся весь СССР?

- Не весь, не надо преувеличивать. Много поклонялись, да, но не весь. Гораздо больше народу поклонялось Алле Борисовне Пугачевой.

- Как сложилась Ваша жизнь после "Кино"? Вы же эмигрировали в Штаты?

- Я не эмигрировал никуда. Я просто поехал, пожил немножко, вернулся, потом опять поехал пожил. В Москве, конечно, интереснее, чем в США. И тогда было, и сейчас. Не знаю даже, чему я там особенно научился. Жизненный опыт, общение, какие-то новые места, новые люди, новые пластинки, новые книги. Очень много книг я в Америке прочитал русских, например, я, наверное, в нашей компании один из первых прочитал "Это я, Эдичка" Эдуарда Лимонова. Привез сюда, и пошла по рукам она.

А в Москве я подучился у Сережи Рыженко профессионально стоять на сцене. Играли в Москве, ездили в Крым, у нас там было несколько концертов.

- Как это – заниматься творчеством в России и в Америке? В чем отличие?

- Ну у нас проще, конечно. Я лично знаю людей, которые не из Америки, правда, из Англии… Приехал вот тут один молодой барабанщик, походил по клубам здесь, связался с нашими музыкантами и остался. Говорит: "Это что-то просто фантастическое. Я прихожу в группу, которая мне нравилась, в которую меня берут, и через две недели я еду по всей огромной стране в тур и играю бесконечное количество концертов". Он говорит: "У нас такое просто невозможно". Точка.

- Почему русский рок до сих пор жив и популярен?

- То, что мы называем "русский рок" – эта штука достаточно сильно изменилась. Она перестала быть той музыкой, которая была в начале, середине и конце 80-х. Это совершенно другая музыка. И она очень хорошая. Она гораздо больше похожа на музыку, чем то, чем мы занимались в те годы.

Отличие – в профессионализме. Сейчас намного профессиональнее играют люди, сейчас в Москве вообще высочайшего класса музыканты играют рок-музыку. Таких песен нет, гимнообразных, их никто не пишет сейчас. Хотя, с другой стороны, достаточно на "Нашествие" сходить, и станет понятно, что никакого упадка нет, только развитие, только какой-то новый профессиональный уровень.

- Почему же тогда люди под гитару поют "песни из прошлого"?

- Это особенность тех людей, которые собираются на дачах и поют эти песни. Я опять-таки скажу: поют очень разные песни. И, например, есть группа "Кукрыниксы", у которой невероятное количество фанатов по всей стране, и эти фанаты, они поют эти песни Горшенева-младшего. Я уже не говорю про Горшенева-старшего, про "Король и Шут", который просто такой силы культовый коллектив, такие толпы поклонников у него… Я был на стадионных концертах "Короля и Шута" - ну это можно сравнить и с "Кино" и, может быть, и круче еще даже.

- Нынешняя аудитория более искушенная. Как-то приходится музыканту ломать себя, чтобы понравиться аудитории?

- Я давно не занимаюсь музыкой, поэтому мне сложно отвечать на этот вопрос. А в тот момент, когда мы занимались, правильнее всего сформулировал Гребенщиков. Когда группа "Аквариум" сразу после стадионных концертов в Ленинграде поехала по стране в тур, Борис говорил: "Когда мы выходили на сцену и видели вот эти тысячи людей, которые кричали только от того, что мы вышли на сцену, было ощущение, что это лично мы свергли Советский Союз". Когда люди писали на афише "Ленинградский рок-клуб" - толпы валили. Поэтому удивить было очень просто. Нужно было написать на афише "Ленинградский рок-клуб ", и все: ты в любом состоянии все, что угодно на сцене мог делать.

- Вы сегодня окончательно ушли от музыки? Или все-таки музыкант однажды – это музыкант навсегда?

- Ну я не могу себя назвать музыкантом. У меня достаточно хорошие инструменты дома, для души играю. И чем больше я играю, чем больше я занимаюсь, тем больше вижу отличий от того, как мы проводили время в 80-е годы. Тогда никто музыкой, собственно, не занимался как таковой. Все чесали песни сразу. А чем больше я занимаюсь сейчас, тем меньше мне хочется выходить на сцену, потому что я понимаю, насколько высок уровень музыкантов, которых мы с Витей слушали в те годы, и насколько жалки потуги, в общем-то, мои собственные, например.

- То есть вы считаете, что "Кино" - это была больше самодеятельность?

- Да, конечно. По конечному продукту – конечно, это была самодеятельность. Тут не о чем говорить. Хорошая, да, но не хватает очень многого для того, чтобы это стало "ого-го как". Был очень хороший материал, Витя писал прекрасный материал, который, с которым нужно было работать. Работали все в меру своих возможностей и в меру своего знания и владения инструментом. Возьмите Полину Гагарину с песней "Кукушка" и послушайте, как она сделана. Можно ругать, можно говорить, что попса-перепопса, но для начала: Витя всегда сам говорил, что он исполняет поп-музыку.

Можно назвать как угодно, но это все равно поп-музыка. Вот исполнение одно, вот исполнение другое. Хуже или лучше – неважно. Можно сделать не так, как Гагарина, а жестко в роке, но с таким же качеством. А этого, к сожалению, никто из нас не умел делать.

- В советские времена иметь такую гитару это было подарком судьбы? Это была дорогая гитара (в доме Рыбина целая коллекция инструментов)?

- Это раритет, советский еще. Может быть даже и не советский, какой-нибудь чешский. Тут другой совершенно штекер. Они дорогие были. Я не помню точно цену, но 12-струнка Цоя стоила 96 рублей – это очень много. 96 рублей это, если брать среднюю зарплату инженерскую зарплату 120 рублей… Сейчас это тысяч 30, наверное.

Гитары могут быть разного качества. Двух одинаковых не бывает. Где-то что-то с ладами не так, где-то гриф изогнут немножко больше, чем надо. У каждой есть свои какие-то штучки. Это все исправляется, в общем-то, но отличия остаются: характер такой, характер сякой.

- Есть ли моменты в Вашей жизни, о которых Вы жалеете?

- Нет. Абсолютно ни о чем не жалею. Абсолютно ни о чем. В том числе и о том, что я ушел из группы "Кино", потому что, если бы я не ушел из группы "Кино", то я был бы сейчас полунищим, веселым, пьяным парнем, который играет по клубам всякие разные песни.

Мы с Витей дружили и вообще были не разлей вода. Просто на протяжении нескольких лет не расставались. Может быть, это и послужило тоже причиной разрыва, потому что очень устали друг от друга.

Понимаете, все разговоры про прессинг: запретили то, разрешали все – на самом деле это были наши личные проблемы. Вот мы решили жить не так, как весь Советский Союз, по-другому. И нам было сложно, но это не проблема общества, это проблемы лично наши. Мы могли жить по-другому, и нам было бы очень хорошо. Но мы вот хотели так. Ну хотели! Хочешь так, значит, получай реакцию какую-то.

- Какие у вас сейчас основные три мечты, цели?

- Снимать кино. Снимать много хорошего. А мечта – это то, что невозможно воплотить. Единственное, о чем я жалею: я не умею петь. Потому что голос – это главное в музыке.

- Как сложилась личная жизнь у Вас, кумира девочек 80-х?

- Я женат и очень много лет уже, уже скоро к тридцати подберется. Дочка у нас, и одна дочка у меня не родная, у нее уже двое детей, то есть я уже практически и дедушка. А вторая дочь - родная, ей еще далеко до этого. Но семья большая. Очень хорошо живем.

- Могли ли Вы подумать тогда, когда у Вас была куча поклонниц, что Вы станете таким семьянином?

- Об этом никто из нас вообще не думал. Nofuture, так сказать. Жили сегодняшним днем. Никто не задумывался о том, что будет дальше. Потому что нам казалось, что действительно будущего нет, что Советский Союз будет всегда, и всегда мы будем играть в этих крохотных залах, работать сторожами или там... получать свою мизерную зарплату и так вот стоять, петь песни, получать несказанное удовольствие от этого. Нам казалось, что все это так будет всегда, и это - самая правильная настоящая жизнь.

- Говорят, что рокеры не стареют. Как Вы представляете себе старость?

- Я не хочу себе представлять старость. Я никак ее себе не представляю, потому что не хочу.

Рокеры не стареют. Живой тому пример – Игги Поп, мой любимый. Рок-музыканты не стареют, осмелюсь думать, что даже не играющие. Ну посмотрите на любого рок-музыканта, начиная от Кости Кинчева и заканчивая Полом Маккартни.

- Каким Вы видите себя через 25 лет?

- Все меняется очень быстро. Во-первых, через 25 лет я буду уже достаточно немощен, поэтому на баррикадах я вряд ли буду находиться. Не знаю, не знаю.

- А каким бы хотелось быть?

- С одним моим другом продюсером, с которым мы работали до создания собственной компании, мы договорились о следующем: что, когда нам стукнет по 60 - мы с ним ровесники - мы соберемся или у него дома, где уже все есть, или у меня, где еще этого нет, перед бассейном в двух креслах-каталках, выпиваем по стакану виски и в креслах-каталках летим в бассейн с дикими воплями. Свое 60-летие я вижу примерно таким.